Сепаратизм «у них»
В чем нам стоило бы взять пример с Великобритании
Прошедший на прошлой неделе референдум в Шотландии, прокомментированный политическими обозревателями, еще ждет осмысления политическими философами. Но уже сейчас понятно, что мы присутствуем ни много ни мало при рождении новой формы государственности.
Традиционно таковыми считались унитарное государство, федерация и конфедерация. Федерации, существовавшие на протяжении ХХ века, можно разделить на два больших класса. С одной стороны, это «традиционные» федерации, которые в большинстве своем возникали «снизу», в ходе формирования постколониальной государственности (примеры: США, Мексика, Бразилия, Аргентина, Нигерия, Малайзия и даже ОАЭ). С другой стороны, это страны, в которых федеративный принцип использовался для расширения за счет территорий сопредельных государств (тут на ум приходят СССР, а также Эфиопия или Британская Индия).
Федерации, таким образом, были либо антиимперскими помогавшими борьбе колоний за независимость, либо проимперскими оправдывавшими их расширение.
Империям до сих пор никак не удавалось превращаться в демократические федерации. Речь Посполитая еще в середине XVII века безуспешно пыталась трансформироваться в польско-литовско-украинскую конфедерацию (Rzeczpospolita Trojga Narodσw). Австро-Венгерская империя «дала трещины» по национальным границам в 1918 г. Британская Индия «разошлась» на Индию, Пакистан и Бангладеш в 1947 1971 гг. Советский Союз и Югославия развалились в 1991-м.
Из всего этого очевидно, что для продления своего существования империям нужно не называться федерациями, а становиться ими.
И как раз сегодня можно признать: у британцев (имею в виду и англичан, и шотландцев, и валлийцев) это получилось. Великобритания, страна де-юре унитарная, де-факто стала «гибридным» политическим организмом. Парламент Шотландии, национальная ассамблея Уэльса, ассамблеи Лондона и Северной Ирландии (и их исполнительные органы) обладают ничуть не меньшими полномочиями, чем многие субъекты других федеративных государств.
Именно поэтому то, чего многие в России со злорадством ждали как начала «парада суверенитетов» в Европе, стало моментом рождения постимперской федерации новой формы выживания сложносоставных, но прежде унитарных государств.
И это только начало. Постимперская федерация в Европе скоро может стать правилом. Если каталонский референдум случится и пройдет по сценарию шотландского, что весьма вероятно, такую федерацию можно будет считать очередным политическим изобретением Старого Света.
Стоит заметить, что опыт стран, бывших метрополиями крупнейших европейских (и мировых) империй, но перешедших к сочетанию централизации и автономности, не стоит игнорировать и России. Ведь современная РФ сочетает в себе не только традиционную метрополию и поселенческие колонии (прежде всего Сибирь и Дальний Восток), но и национальные республики, в части которых доля русского населения составляет менее процента. Она никогда не конструировалась снизу, будучи построена в 1918 и 1992 гг. на руинах рухнувших империй. И, простите за каламбур, если какой стране по-настоящему нужна федерализация, так это Российской Федерации.
Великобритания и та же Испания, где автономия Каталонии, Галисии и Страны Басков утверждена Конституцией и не может быть отменена или урезана, должны стать для нас вовсе не объектами насмешек, а примером если мы хотим в будущем сохранить Россию в ее нынешних границах.
Постимперская федерация идеальная политическая форма для страны, долго не могущей разделаться со своим имперским наследием. В отличие от «федеративных» экспериментов 1990-х годов, в ходе которых территории пытались «забрать суверенитета, сколько смогут унести», постимперская федерация предполагает корректный диалог между центром и регионами.
Подчеркну: речь ни в коем случае не идет о сепаратизме. Окончательные параметры утверждаются именно центром, а не провозглашаются на местах. И постепенное, согласованное с Кремлем расширение полномочий субъектов РФ могло бы стать инструментом раскрепощения в первую очередь экономической инициативы в регионах, которой сейчас так не хватает для возобновления хозяйственного роста.
Как ни странно, но старт этому процессу могло бы дать присоединение Крыма, создавшее в новейшей истории России первый прецедент действия на территории страны как российских, так и зарубежных (украинских) правовых актов, норм, техстандартов и производственных регламентов. Кстати, таких коллизий не боялись даже в Российской империи: в Финляндии, присоединенной в 1809 г., большая часть шведского статута утратила силу в 1863-м. Но сегодня никто не стремится воспользоваться такой возможностью: по закону 6-ФКЗ от 21 марта 2014 г. полную «интеграцию» Крыма в российское законодательное пространство требуется завершить менее чем за год к 1 января 2015 г.
Между тем переходный (особый) статус в РФ был бы весьма выгоден и Крыму, и всей России. Во-первых, он дает потенциал для развития экономики региона не ломает ее «через колено», не лихорадит местный бизнес, оказавшийся в непривычной для себя законодательной и налоговой ситуации. Во-вторых, оправдан с географической точки зрения. В-третьих, не должен вызывать тревог в Москве (оборонная и внешняя политика остается под контролем Кремля). А в случае успеха в Крыму можно было попробовать дать особые полномочия, например, таким специфичным регионам, как Калининградская область, Приморский край...
Но, судя по всему, Европа для нас в который раз не указ.
В последние десятилетия в мире все заметнее центробежные и сепаратистские тенденции. Распады СССР и Югославии, Эфиопии и Судана, отложение Восточного Тимора и Косова, умножение непризнанных государств на постсоветском пространстве все это вроде бы должно вызывать тревогу у нас, граждан самой сложносоставной, но при этом далекой от лучших демократических стандартов страны мира. Но не вызывает.
Напротив, откат к унитарно-авторитарной системе вдохновляет большую часть россиян. Хорошо, пускай мы и вправду в чем-то «особые», но точно уж не во всем. Попытки не обращать внимания на явные мировые тренды способны разрушить и самые великие империи. Не учитывая естественные особенности разных частей страны, в конце концов можно прийти к ее болезненному разрыву.
Отдавая (разумно) власть, можно укрепить единство страны и в этом главный для всего мира урок шотландского референдума. А максимально централизуя, можно в итоге спровоцировать мощные сепаратистские тенденции что показала история фиктивных федераций ХХ века.