История
Эдуард ГИНДИН
КОРИЧНЕВАЯ ТРАГЕДИЯ НЮРНБЕРГА*
*Продолжение. Начало в № 2 – 9.
Глава 4. БЕЗ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ
Завершение Нюрнбергского процесса отнюдь не «подвело черту» под преследованием нацистских военных преступников, на что надеялись многие немцы. Интерес к процессу у тогдашних жителей Нюрнберга был, мягко говоря, умеренный – несмотря на то, что немецкие газеты весьма регулярно и подробно его освещали. Впрочем, они обязаны были это делать – нелояльность к оккупационным властям грозила газете закрытием. Кроме того, среди сотрудников газет было много постравших от нацистов. Обычные горожане, конечно, тоже нелестно отзывались о нацистских бонзах и считали, что тех надо наказать. Однако их гораздо больше волновали собственные проблемы – где взять еду, одежду, медикаменты, крышу над головой...
Конечно, это было правдой. Но думаю, что это был только её верхний слой – а под ним скрывалась горькая правда национального унижения. Я попытался представить себе тогдашнюю нюрнбергскую Привокзальную площадь. Разрушенные дома, тёмные улицы завалены грудами битого кирпича, между ними серыми тенями спешат редкие жители. А среди руин – ярко освещённое здание «Гранд-отеля», где жили самые почётные гости, прибывшие на процесс. Из открытых дверей доносятся звуки джаза, у подъезда множество машин, рядом с ними прогуливаются сытые, хорошо одетые люди. А поодаль, стараясь не попасть на глаза охранникам – голодные, оборванные немцы, которые надеются подобрать окурок, выброшенный кем-нибудь из жильцов отеля...
Разумеется, немцам хотелось, чтобы это кончилось. Да, говорили они, мы всё понимаем. Раз надо терпеть голод и разруху – потерпим. Если требуется кого-то наказать – вот вам наши бывшие правители. Это они – и только они – виноваты во всём! Посадите их, расстреляйте – но только поскорее, не копайтесь в нашем прошлом, иначе выплывет такое, чего мы вовсе не хотим знать. Иначе выяснится, что не только они виновны...
Позднее немцам удалось-таки «подвести черту» под своей историей. Но в конце 1946 г. это ещё было невозможно – слишком многое вскрылось на только что завершившемся Нюрнбергском процессе. Собственно, организаторы процесса с самого начала отчётливо понимали – наказав пару десятков гитлеровских бонз, Германию от заразы нацизма не очистить. Слишком глубоко проникла эта зараза во все слои немецкого общества, слишком мало было тех, кто не помогал Гитлеру. Поэтому необходимость последующих процессов против нацистских преступников была очевидна – и такие процессы состоялись. Но их, к сожалению, проводил уже не Международный трибунал...
Всё прошло на удивление тихо и незаметно. Никто из представителей союзных держав не делал заявлений, никто не объяснял, почему международных трибуналов больше не будет – просто никто не рассматривал вопрос об их организации. Можно долго говорить о том, почему союзники больше не хотели сотрудничать – слишком много противоречий накопилось, слишком трудно стало находить компромиссы, слишком велик был соблазн оставить «процесс века» уникальным событием в истории, не «разбавляя» его повторениями...
Однако факт остаётся фактом – не захотели. Воспользовались Лондонским соглашением 1945 г., которое давало право каждой стране проводить собственные процессы в своей зоне оккупации – и стали проводить их не вместе, а порознь...
Разумеется, американцы не могли не воспользоваться судебным механизмом, отлаженным в ходе Нюрнбергского процесса. В том же самом Дворце юстиции трибуналы, составленные из видных американских юристов, провели в общей сложности 12 процессов. Всего на них предстали перед судом 177 видных деятелей нацистского государства – военные, чиновники, промышленники. Эти процессы остались как бы в тени того, главного. На них уже не было такого количества посетителей, им не уделяла такого внимания пресса. Но на последующую историю человечества они оказали не меньшее влияние, чем тот, главный процесс. И тем обиднее, что в них никак не участвовал Советский Союз – хотя там судили в том числе за преступления против советских людей...
Американские юристы времени даром не теряли – первый из этих 12 процессов начался в Нюрнберге уже 9 декабря 1946 г., всего лишь через два месяца с небольшим после того, как Нюрнбергский трибунал вынес свой приговор. Перед судом предстали 20 немецких врачей и трое чиновников, работавших в германских медицинских учреждениях, но не имевших врачебных дипломов. Вообще-то обвиняемых должно было быть больше, но не все, «достойные» нюрнбергской скамьи подсудимых, на неё попали. Одни покончили с собой, как, например, главный врач СС профессор Гравитц или доктор Конти, главный «гражданский» врач Третьего рейха. Другие смогли скрыться, например, главный врач люфтваффе (так назывались гитлеровские военно-воздушные силы) профессор Хиппке или печально знаменитый врач Освенцима Йозеф Менгеле. Последнему удалось скрыться вместе с результатами своих опытов над заключёнными – и после войны Менгеле, живя в Аргентине, продолжал там эксперименты по выведению арийской расы...
Главный обвинитель Телфорд Тейлор, сменивший на этом посту Роберта Джексона, видел свою задачу в том, чтобы осудить преступную гитлеровскую медицину, а не отдельных врачей-преступников. Исходя из этой задачи и были подобраны обвиняемые, которых можно разделить на три большие группы – «Организаторы», «Эсэсовские врачи» и «Врачи люфтваффе». Группу «Организаторов» возглавлял личный врач Гитлера Карл Брандт. Он был, так сказать, ведущим подсудимым – недаром процесс, по американской юридической традиции, назывался «Соединённые Штаты против Карла Брандта и других». Своё драгоценное здоровье Гитлер доверил не простому доктору – Брандт был обергруппенфюрером СС, главным военным врачом рейха, в ведении которого находилось, кроме всего прочего, химическое оружие, т.е. отравляющие вещества. А ещё он был уполномоченным по проведению т.н. «эвтаназии» – умерщвления умалишённых и больных неизлечимыми наследственными заболеваниями, которое проводилось в Германии в 1940-1941 гг. Своего личного врача Гитлер наделил властью решать, кому жить, а кому умереть...
Под стать Брандту были и прочие подсудимые из этой восьмёрки: Виктор Брак, руководивший «группой эвтаназии» в рейхсканцелярии, главный врач Вермахта Зигфрид Хандлозер, медицинский референт Гиммлера Рудольф Брандт, один из «отцов» нацистской «расовой теории» Вольфрам Зиверс... Несколько выбивается из этого ряда австрийский кожновенеролог Адольф Покорны, попавший на скамью подсудимых из-за того, что разрабатывал планы стерилизации неарийцев. Забегая вперёд, скажем, что суд этого "стерилизатора" оправдал, поскольку его планы так и остались планами...
...Вовсе не потому, что эти планы были бесчеловечными – в Третьем рейхе воплощались в жизнь куда более изуверские планы. Семерых эсэсовских врачей судили в Нюрнберге как раз за организацию и проведение бесчеловечных опытов над людьми. Заключённых в концлагерях заражали тифом, дифтерией, холерой и другими опасными болезнями, испытывали на них отравляющие вещества, заносили в их организмы инфекции, оперировали их без наркоза и т.п. За всё это отвечали прежде всего личный врач Гиммлера Карл Гебхард и главный врач СС Йоахим Мруговский. Гебхард, кроме того, был главным врачом в Хоэнлихене – бывшей туберкулёзной клинике, превращённой нацистами в центр опытов над людьми. Кроме них и нескольких других эсэсовских медиков, в группу входили врачи из концлагерей, проводившие опыты над заключёнными – Вальдемар Ховен из Бухенвальда и Герта Оберхойзер из Равенсбрюка, единственная женщина среди подсудимых.
Группу «Врачи люфтваффе» также судили за опыты над людьми. Но поскольку их опыты проводились в интересах ВВС, они отличались «узкой специализацией» – заключённых там не только заражали опасными болезнями, но и подвергали переохлаждению, баротравмам и т.п. Отвечал за это прежде всего главный врач ВВС Оскар Шрёдер и замдиректора Института Коха Герхард Розе. Кроме них в эту группу подсудимых входили ряд врачей из Института авиационной медицины, участвовавших в опытах над людьми, прежде всего в Берлине и Мюнхене.
«Дело врачей» было первым в ряду «процессов-наследников» (Nachfolgеrprozesse), как их называют в литературных источниках. В данном случае действительно можно говорить о наследовании результатов Нюрнбергского процесса. Очень многое из того, что фигурировало в нём, было использовано в процессе «Соединённые Штаты против Карла Брандта и других» – документы, свидетельства очевидцев, препараты, изготовленные немецкими врачами из убитых ими людей... То же самое касается и подсудимых – 14 из 23 обвиняемых упоминались либо допрашивались в качестве свидетелей на Нюрнбергском процессе. И когда 20 августа 1947 г. судьи выносили приговор, они понимали, что это – приговор всей преступной медицине Третьего рейха.
Обвиняемые получили то, что заслужили. Семь смертных приговоров, пять пожизненных заключений – и это при том, что семерых подсудимых трибунал оправдал. Оправданы были такие, как, например, уже упоминавшийся горе-стерилизатор Адольф Покорны или врачи из Института авиационной медицины, которые сами не замораживали живых людей, а, что называется, «при сём присутствовали» – измеряли им давление, заносили в тетрадку результаты опытов и т.п.
...Они не считали, что совершали преступления – ни те, кого оправдали, ни те, кого повесили. Личный врач Гиммлера Карл Гебхард (приговорённый к смертной казни) прямо заявил на суде: «Третий рейх предоставил мне большие возможности на медицинском поприще. Я их использовал». Того же мнения придерживались и немецкие врачи, выгораживавшие преступников. Как медики, они не могли не понимать бесчеловечность того, что творили их коллеги – но это их не останавливало. Одним из наблюдателей на процессе был молодой немецкий врач Александр Митчерлих. Под впечатлением увиденного он написал книгу «Медицина без человечности». В Германии медики встретили её выход оглушительным молчанием. Ничего удивительного в этом нет – 45% немецких врачей были членами НСДАП. Многие из них сами участвовали в нацистских преступлениях – преследованиях еврейских врачей, эвтаназии, опытах над людьми – и сумели избежать наказания. После войны эти люди продолжали врачебную деятельность, публиковали научные труды, данные для которых были взяты из тех опытов, занимали видные посты. Когда в 1986 г. доктор Хартмут Ханауске-Абель опубликовал в британском «Ланцете» статью о прошлом немецких врачей, эти люди добились, чтобы его уволили с работы...
Немецкие врачи в целом не признали преступного характера гитлеровской медицины. Это непризнание было не только пассивным – имели место попытки обелить тех, кто проводил бесчеловечные опыты. Главным аргументом было то, что осуждение и полный запрет опытов над людьми воспрепятствует развитию медицины – новые медикаменты и методики лечения в конечном счёте надо испытывать на пациентах. Поэтому трибунал принял документ, вошедший в историю под названием «Нюрнбергский кодекс» – десять принципов, которые обязан соблюдать любой медик, проводящий научные исследования. Первый и главный из этих принципов – добровольное согласие пациента на проведение медицинского эксперимента.
Добровольность означает, что:
Последующие принципы разъясняют и детализируют обязанности врача, проводящего опыт:
Сегодня немецкие врачи руководствуются «Нюрнбергским кодексом» – но известно ли им происхождение этого документа? Исследования, проведённые в 2001 г. в берлинском университете им. Гумбольдта показали – для многих будущих медиков рассказ об эвтаназии и опытах на людях в нацистских концлагерях стал откровением. При этом почти все опрошенные студенты говорили, что хотели бы больше знать о том периоде немецкой медицины. В старинном Хайдельберге существует Институт истории медицины, который, кроме всего прочего, формирует учебный курс «История медицины» для студентов-медиков. Руководителю института профессору Вольфгангу Экарту удалось(!) включить в экзамен по курсу 4 вопроса из нацистских времён – а всего их в экзаменационных билетах 220. Да и курс-то этот необязательный...
Излечились ли немецкие врачи от бесчеловечности? Время от времени Германию сотрясают медицинские скандалы – коррупция, навязывание пациентам операций, ненужных и даже вредных для них, но доходных для врачей, махинации с донорскими органами... Многие видят главное зло в коммерциализации медицины. Действительно, коммерция – штука бесчеловечная. Но именно она создала материальную основу высочайшего качества современной немецкой медицины. Так что деньги деньгами, но в конечном счёте всё упирается в людей, в человеческие слабости и ошибки. Не мной сказано – если люди не знают свою историю, они не знают своих прошлых ошибок и повторяют их в настоящем. В предыдущих главах я уже писал о том, как много делается в Германии для осмысления своей истории – но история медицины в этом смысле катастрофически отстала от общенемецкой. Уверен, что необходимо навёрстывать упущенное и напоминать людям – что бывает, когда врачи (и чиновники от медицины) перестают быть людьми...
Глава 5. ДОБРЫЕ УБИЙЦЫ
Перестать быть людьми – это ещё не значит сделаться отвратительными существами с рогами и хвостом. Я смотрю на фотографии осуждённых немецких врачей – люди как люди. Читаю их показания – вполне разумная человеческая речь, никакого зверства и садизма. Скорее – рассказ о том, как они делали неприятную, но очень нужную работу. Мы замораживали живых людей? Это для того, чтобы выяснить, как отогревать наших сбитых лётчиков, выловленных из ледяной воды. Мы прививали заключённым смертельные болезни? Это для того, чтобы лечить наших солдат, страдающих от таких болезней. Даже «доктор Смерть» Йозеф Менгеле проводил свои изуверские эксперименты в Освенциме для того, чтобы найти ответ на вопрос – как добиться, чтобы женщины рожали близнецов. Это было необходимо для сохранения и приумножения численности арийской расы...
В первой части книги уже говорилось о том, как много в гитлеровском государстве было «народного». Но ещё больше в нём было «расового». На понятии расы держалась вся нацистская идеология, даже студенты-медики изучали не просто гигиену, а «Расовую гигиену» – был тогда у них такой курс, на целых три семестра. В составе СС существовало Главное расовое управление. С началом войны оно было переименовано в расово-территориальное (Rasse- und Siedlungshauptamt der SS, сокращённо RuSHA), поскольку ему пришлось заниматься выселением «неполноценных» народов с их земель, которые планировалось заселять «истинными арийцами». Но основная задача этого управления осталась прежней – забота о сохранности и благополучии немецкого народа.
Поскольку к арийцам нацистская идеология относила не только немцев, но и некоторые другие нации (в том числе и славянские), то немецкий народ мог пополняться представителями этих наций. Они могли получить немецкое гражданство, пройдя расовую проверку. Аналогичная проверка необходима была также для разрешения на брак с немцем или немкой. Таким образом немецкому народу обеспечивали приток «правильной» крови. А от влияния «неправильной» его защищали уже упомянутыми методами – депортации и отправка в концлагеря «расово неполноценных», запрет половых связей между ними и арийцами, прерывание беременности и принудительная стерилизация женщин, не удовлетворяющих расовым критериям...
Вот за это и судили в Нюрнберге руководителей расового управления СС и соответствующих правительственных учреждений – «Рейхскомиссариата по укреплению немецкой нации» и «Ведомства по делам немецкого гражданства», тоже укомплектованных эсэсовцами. Но кроме них, на скамье подсудимых оказалась общественная организация под названием «Лебенсборн», что в переводе со старогерманского означает «Источник жизни» (наша газета уже писала об этой организации, см. – Ред.). Эта организация играла заметную роль в процессе, к ней принадлежали четверо из 14 подсудимых. Задачи «Источника жизни» вполне соответствовали его названию – создание родильных и детских домов, забота о роженицах и младенцах, воспитание детей-сирот, помощь матерям-одиночкам. Если они рожали в роддомах «Лебенсборна» – им гарантировалось, что без их согласия об их пребывании в роддоме и рождении ребёнка никуда не сообщат, а если понадобится, то выпишут вымышленные документы. За что же тут было судить?
В приюты «Лебенсборна» попадали дети, которых сделала сиротами гитлеровская армия и СС – в Югославии, Польше, Чехословакии. Каратели сжигали целые деревни «за помощь бандитам» (так они называли партизан), взрослых расстреливали, а их осиротевших детей осматривали врачи из «Лебенсборна». Светловолосых и голубоглазых – в приюты, а остальных подвергали стерилизации и отправляли в концлагеря. Но Гиммлеру этого было мало, и по его приказу на оккупированных территориях любого ребёнка с арийской внешностью отнимали у родителей и отдавали на воспитание в «Лебенсборн». Тамошние воспитатели отвечали за то, чтобы эти дети забыли свои имена, свой язык, свою родину...
Они верили, что тем самым защищают свой народ. Штандартенфюрер СС Блюме так и сказал на суде: «Мы должны были думать о том, чтобы защитить наших женщин и детей». Этот суд тоже проходил в Нюрнберге – но там судили членов другого подразделения СС, в котором и служил Блюме. В переводе на русский оно называлось «Оперативные группы по очистке тылов действующей армии» – но в советской литературе употреблялось без перевода немецкое слово «айнзатцгруппы» (Einsatzgruppen). На советской территории действовали четыре таких группы: группа «А» – Прибалтика, группа «В» – Белоруссия, группа «С» – Украина, группа «D» – Молдавия, Крым и Кавказ. Они двигались вслед за наступавшим Вермахтом и расстреливали тех, кому гитлеровское государство отказало в праве жить – евреев, пленных, душевнобольных, местных жителей, заподозренных в саботаже или связях с партизанами... Всего, по разным данным, от 600 тысяч до миллиона человек.
Живых свидетелей своих преступлений они не оставляли. Зато оставили уйму документов – доклады, отчёты, карты, на которых места массовых расстрелов были обозначены нарисованными гробами. Именно по этим документам их искали и арестовывали. Понятно, не все дожили до конца войны – кого-то убили партизаны, как командира группы «А» бригадефюрера Шталеккера, кто-то погиб на фронте, как его преемник штурмбаннфюрер Ланг, кого-то расстреляли сами гитлеровцы, как командира группы «В» бригадефюрера Небе. Но на суде, который начался в Нюрнберге 15 сентября 1947 г., командование айнзатцгрупп было представлено весьма полно. В общей сложности 24 подсудимых, из них только один унтер, все остальные – офицеры СС высокого ранга, в том числе 6 бригадефюреров (в СС это генеральское звание) и 6 штандартенфюреров (соответствует полковнику). Остальные – в званиях от подполковника до обер-лейтенанта (в армейском эквиваленте).
Они командовали айнзатцгруппами, их подразделениями – айнзатцкомандами и зондеркомандами, работали в центральном аппарате СС. Уже упомянутый Блюме служил в группе «В», где возглавлял зондеркоманду 7а. Они расстреливали советских людей в Полоцке, Витебске, Велиже... Рядом с Блюме на скамье подсудимых сидел и его непосредственный начальник, командир группы «В» бригадефюрер Науманн, и командиры двух других групп – бригадефюреры Раш («С») и Олендорф («D»). Олендорф считался как бы главным среди подсудимых, поскольку был ещё и правительственным чиновником, планировавшим послевоенное развитие экономики на оккупированных территориях. Но в СССР наиболее печальную известность приобрела группа «С», штаб которой размещался в Киеве. Бабий Яр – это её работа...
Процесс по делу айнзатцгрупп юридически был никак не связан с процессом по делу расового управления, который начался несколько раньше – 1 июля 1947 г. Но связь между этими организациями была. Состоявшие в них эсэсовцы заботились о своём народе – и уничтожали для этого другие народы. Они были палачами – но считали себя не преступниками, а кем-то вроде хирургов. И не случайно они, как и все офицеры СС высокого ранга, были членами организации «Лебенсборн» – «Источник жизни»...
Гитлеровцы, разумеется, отдавали себе отчёт, что одними приёмными детьми нацию не укрепить и расстрелами численность населения не увеличить. Поэтому они заботились и о повышении рождаемости в самой Германии. С точки зрения Гиммлера, для этого нужно было прежде всего искоренить аборты. Ещё в 1940 г. он писал Кейтелю о том, что если с этой, как он выражался, «заразой» удастся справиться, то через 20 лет Германия получит дополнительно 18 дивизий. Отдадим должное рейхсфюреру СС – он понимал, что запретами тут мало чего добьёшься, надо создавать такие условия, чтобы женщины хотели рожать детей. Поэтому «Лебенсборн» финансировался из эсэсовского бюджета, а во главе его стоял штандартенфюрер Золльман – один из «старых борцов», которые 9 ноября 1923 г. в Мюнхене вместе с Гитлером шли на полицейское оцепление...
Родить ребёнка – это только часть проблемы. Сначала его надо зачать, а родив - вырастить и воспитать. Гиммлер позаботился и об этом, издав приказ по СС и полиции, которой он тоже командовал. Гиммлеровский приказ, на мой взгляд, надо изучать в немецких школах – пускай немцы видят, во что могла превратить их народ нацистская «забота»...
Приказ был издан 28 октября 1939 г., когда Германия уже находилась в состоянии войны – и как раз о войне в нём и речь. «Любая война – это пролитие лучшей крови», – именно с этой фразы начинается приказ. И какой вывод? Постараться избежать войны, чтобы не гробить цвет нации? Ничего подобного. Гибель лучших мужчин – это, по Гиммлеру, не самое страшное (про то, что на войне гибнут женщины и дети, он вообще не вспоминает). Самое страшное то, что погибшие не дадут потомства. Гиммлер так и пишет – тот, кто оставил после себя сыновей, может спокойно погибать. Беспокоиться ему не о чем, ибо сыновья продолжат его дело (какое дело – убивать и умирать?)...
Изложив обстановку, Гиммлер, как и положено в боевом приказе, ставит задачу «чистокровным» немецким женщинам и девушкам – рожать детей от уходящих на войну солдат. В том числе – вне брака, «выходя за рамки в обычное время необходимых общественных законов и порядков», «не из легкомыслия, но по глубокому нравственному убеждению». Это не просто боевая задача, это, как сказано в приказе, их «священная обязанность». Если солдаты, ушедшие на войну, не вернутся домой – ну, что ж, «лучший подарок вдове – ребёнок, оставшийся от любимого мужчины»...
Позвольте, неужели Гиммлер не понимает того, что понимает любой солдат – если его убьют, вдова с детишками обречена терпеть горькую нужду? Понимает и пишет в приказе – дескать, действительно, раньше люди именно по этим причинам старались во время войны детей не заводить. Но вам, эсэсовцам, ни о чём таком беспокоиться не надо – я лично назначу своих представителей, которые станут опекунами ваших сирот, рождённых как в браке, так и вне его. СС позаботятся и о детях, и об их матерях, а если кто из вас выживет и будет нуждаться – поможем материально, не скупясь. От вас же требуется только одно – делать детей, на которых так надется Германия!
Вот для того-то и вступали в «Лебенсборн» эсэсовцы, которым устанавливалась негласная норма – четверо детей. Сделаешь больше – освобождаешься от членских взносов. Вряд ли они уклонялись от своих обязанностей. Инга Фирметц, заместительница Золльмана, рассказывала на суде, как в 1943 г. им позвонил некий офицер и спросил, работают ли ещё лебенсборновские дома, в которых можно провести время с хорошенькими девочками. Когда ему объяснили, что это родильные дома, он был очень разочарован...
Наверняка находились какие-то патриотически настроенные девушки, которые звонили в «Лебенсборн» и спрашивали, нет ли у них истинного арийца для продолжения рода. Но в целом нацистам не удалось разрушить традиционные немецкие представления о семье и браке. За время войны в роддомах «Лебенсборна» родилось примерно 11 тысяч детей – очень мало для 70-миллионной Германии. Поэтому трибунал в Нюрнберге решил, что «Лебенсборн» ничего особенно плохого не делал. По приговору, вынесенному 10 марта 1948 г., вина за депортации и «расовую селекцию» была возложена на эсэсовцев из расово-территориального управления. Его руководители, обергруппенфюреры Хильдебрандт и Хофман, получили по 25 лет тюрьмы, а руководитель «Рейхскомиссариата по укреплению немецкой нации» обергруппенфюрер Грайфельт (он был «главным» среди подсудимых) – пожизненное заключение. (Хильдебрандт впоследствие был выдан полякам. В Польше его ещё раз судили, приговорили к смертной казни и в 1951 г. повесили). Остальным – сроки от 10 до 20 лет. На этом фоне приговоры сотрудникам «Лебенсборна» выглядели очень мягко. Золльман и два его заместителя получили по 3 года тюрьмы, а Ингу Фирметц вообще оправдали. От внимания судей ускользнуло то обстоятельство, что все лебенсборновские блага полагались расово полноценным детям. Расово неполноценных или просто больных ждали концлагерь и газовая камера. А отправляли их туда сотрудники «Источника жизни»...
Разумеется, в деле айнзатцгрупп о подобном милосердии не могло быть и речи. 10 апреля 1948 г. трибунал вынес самый суровый приговор за всю историю Нюрнбергских процессов. 14 подсудимых были приговорены к смертной казни. Вообще-то их должно было быть 16. Но командир группы «С» Раш умер в тюрьме от болезни Паркинсона, а штурмбаннфюрер Хаусман из группы «D» покончил с собой (он возглавлял айнзатцкоманду 12, на счету которой – массовые расстрелы в Кишинёве и Николаеве). Кроме смертных приговоров – два пожизненных заключения, троим по 20 и двоим по 10 лет. Дешевле всех отделался тот самый единственный унтер по фамилии Граф, служивший в группе «С». Он сумел доказать, что отказывался участвовать в массовых расстрелах, за что даже был посажен под арест. Судьи приговорили его к тому сроку, который он отбыл к моменту вынесения приговора, и после окончания процесса Граф вышел на свободу...
Вряд ли Граф был невинной овечкой. Когда в 1941 г. его подразделение (зондеркоманда 6 группы «С») располагалась в Донецке (он тогда назывался Сталино), Граф служил там начальником полиции. Наверняка в городе нашлись бы и документы и свидетели его «подвигов»...
Да и про остальных подсудимых можно сказать то же самое. Взять, например, такую зловещую фигуру, как штандартенфюрер Блобель, палач Бабьего Яра. Именно его подразделение – зондеркоманда 4а – расстреляла там около 60 тысяч человек. В 1943 г. Блобель вернулся в Бабий Яр во главе зондеркоманды 1005, чтобы замести следы своих преступлений – выкопать и сжечь тела расстрелянных. Его, что называется, сам бог велел судить и вешать в Киеве! Но Советский Союз почему-то не проявил интереса ни к Блобелю, ни к другим подсудимым. В протоколах трибунала часто встречается фраза «в связи с невозможностью получения документов и вызова свидетелей из СССР»...
Вообще это – парадоксальная ситуация в нашей истории. О зверствах гитлеровских айнзатц- и зондеркоманд написаны горы книг. Но в основном художественных, конкретные описания мест массовых расстрелов, не говоря уже про имена палачей – большая редкость. Бабий Яр в этом смысле – исключение, происходившее там подробно описано, в 1976 г. был построен мемориальный комплекс. А много ли было написано о Дробицком Яре? А ведь в этом урочище на окраине Харькова, очень похожем на Бабий Яр, в конце 1941 г. было расстреляно около 20 тысяч человек и командовал расстрелами также Блобель, отправившийся туда после Бабьего Яра со своей зондеркомандой. Но за те преступления его судили американцы – а Советский Союз к Блобелю претензий не имел...
Однако вернёмся к гитлеровским ревнителям процветания арийской нации. Из каких денег СС финансировали деятельность «Лебенсборна» и платили многочисленные пособия? Из своих собственных – эта организация сама себя обеспечивала необходимыми средствами, для чего в её составе имелось Главное экономическое управление во главе с обергруппенфюрером Полем (его фамилия упоминается в известном советском фильме «17 мгновений весны»). Поля и ещё 17 сотрудников его управления тоже судили в Нюрнберге, процесс начался 13 января 1947 г. Казалось бы – а этих-то за что? Даже если они, как нередко случается в хозяйственных подразделениях, воровали или проворачивали нелегальные сделки – об этом должно было беспокоиться немецкое государство, но уж никак не американский военный трибунал!
Источники дохода у СС, как у любой преступной организации, были тоже преступными – грабёж и принуждение к рабскому труду узников концлагерей. Все нацистские концлагеря тоже находились под управлением СС, ими заведовал группенфюрер Рихард Глюк, покончивший с собой 9 мая 1945 г. Порядки в лагерях он устанавливал, руководствуясь приказами своего непосредственного начальника – Поля. Нюрнбергскому международному трибуналу был предъявлен один из таких приказов, от 30 апреля 1942 г. В нём Поль требует, чтобы работа заключённых была для них изнурительной, запрещает перерывы для принятия пищи, разрешает комендантам лагерей не ограничивать рабочее время – дескать, сколько надо, столько пускай и работают...
Сталинский СССР, как и гитлеровская Германия, тоже стоял на рабском труде заключённых. Александр Солженицын называл советские лагеря «истребительно-трудовыми» – но официально они назывались «исправительно-трудовыми» и их задачей было объявлено перевоспитание трудом. А вот нацисты, начиная с Геббельса, открыто говорили – работа должна заключённых убивать. То, что каторжный труд неэффективен, их не смущало, поскольку имелся более обильный источник дохода – грабёж. Для этого Поль в 1943 г. создал как бы частную фирму – «Общество восточной промышленности», во главе которой поставил своего заместителя, группенфюрера Лёрнера. Его задача – отбирать у евреев всё, вплоть до часов и авторучек, и заставлять ограбленных людей работать до изнеможения. В распоряжение Лёрнера Глюк откомандировал гауптштурмфюрера Зоммера, который в его управлении был начальником отдела «Использование труда заключённых»...
Штаб-квартира этой «фирмы» не случайно располагалась в Люблине. Именно в Польше, «генерал-губернаторстве Третьего рейха», нацисты собирали евреев. Не только польских, загнанных в гетто – туда депортировали евреев из оккупированных нацистами стран, а начиная с 1942 г. – и из Германии. Официально – на жительство. На самом деле – в лагеря уничтожения. В этих «фабриках смерти» тоже проводился грабёж. Перед отправкой в газовые камеры у людей забирали всё имущество – а затем у трупов вырывали золотые коронки. Монтажом и эксплуатацией газовых камер тоже руководил сотрудник Поля – штандартенфюрер Айреншмальц...
Эту четвёрку – Поля, Лёрнера, Айреншмальца и Зоммера – трибунал 3 ноября 1947 г. приговорил к повешению. Кроме того – три пожизненных заключения, восемь подсудимых получили тюремные сроки от 10 до 20 лет, трое были оправданы. Нюрнбергский приговор по делу экономического управления СС вызвал просто-таки невероятную волну возмущения – и у приговорённых и у их защитников, о которых речь впереди. Сам Поль считал, что ни в чём не виновен, а трибунал пошёл на поводу у евреев, от которых всё зло в нашем мире. Понятно, эту тему защитники нацизма развивать постеснялись, но вот разговоры о том, что-де в Нюрнберге судили честных государственных чиновников, работавших на благо своего народа, не стихают до сих пор. Особенно при этом напирают на биографию того же Поля, который, сидя в тюрьме, обратился к богу, приняв католичество. Логика простая – не могут же добрые католики быть убийцами...
(окончание следует)