Что дальше?

После стабильности

Ну что ж, вот и лопнул пузырь путинской стабильности. Сейчас те, кто весной и осенью бодро щелкали по клавиатуре, развивая тему «Украина-Руина-разруха-дефолт-на-коленях-приползут», перемежая вангование в адрес соседей себяшками «я на Кипре», «я и мой новый автомобиль», «я в крутом ресторане», бегают взмыленные по обменникам и магазинам, пытаясь спасти свои деньги. В процессе ругают «Омерику», либералов и, как ни забавно, крымчан, «которые нам чересчур дорого обходятся». И это еще не начались массовые увольнения...

Впрочем, злорадствовать не хочется. Последствия ударят по всем, независимо от занимаемой позиции. Желания утешать и подбадривать соотечественников тоже в себе не наблюдаю, хотя вроде как положено по профессии. Такого много сейчас: ребята, ничего, переживем, выше голову, сплотим ряды. Да, конечно, переживем. По сравнению с тем, что происходит на Донбассе, мы живем в шоколаде. Подумаешь, остались без Парижа и даже Турции. Подумаешь, станут недоступны удобная обувь, качественные очки, нормальная стоматология, компьютеры и телефоны, хорошие машины и сантехника – все то, что мы уже привыкли иметь в своем распоряжении. Как говорится, лишь бы не было войны.

Ну да, в очередной раз ободрали. А почему нет, дорогие мои? С чего бы это нас не обдирать, если Сечину надо, Кадырову надо, банкам надо, силовикам надо, на войну надо, на понты надо? К чему – еще классик интересовался – стадам дары свободы? Их должно резать или стричь. И спасибо, что пока – не резать. Ну, разве только выборочно, кому уж очень не повезло.

И вот что я скажу вам, мои соотечественники, которых мне не хочется сегодня утешать. Основная наша беда – не кризис и не курс валют.

Кризис сам по себе не есть зло, он может быть болезненным переживанием, но он всегда несет в себе и возможности. В конце концов, мы действительно жили все эти годы не по средствам, сейчас самое время это осознать. Мы потребляли больше и лучше, чем реально зарабатывали. Приличные доходы получали сплошь и рядом люди, чья квалификация была чуть выше плинтуса, особенно в столицах.

Пузырь и обман

Никогда не забуду, как пришла в свое время устраиваться на работу в одно из крупнейших на тот момент издательств, меня звали, чтобы создать новое направление, – детской образовательной литературы. Я подготовила к встрече концепцию проекта, список возможных серий и авторов. А когда начала ее излагать, услышала от потенциального начальства: «Да ладно, любую нутряшку под 7БЦ, и пусть дистрибуция прокачивает». 7БЦ, кто не знает, это такая обложка, обклеенная целлофаном, яркая и блестящая. А нутряшка, значит, содержание книги. И все эти годы в наших палестинах так работало и было устроено очень многое. Любая нутряшка, обертка поярче – и пусть пипл хавает. Это считалось нормой, этим бахвалились. Во всех областях и сферах, от финансов до идеологии, надувались пузыри.

Если страна, которая не производит практически ничего, кроме услуг по распродаже своих природных богатств, покрыта роскошными торговыми центрами, и их с каждым годом все больше – это пузырь и обман. Если страна, в которой почти нет дорог, в которой дети ходят в школьные туалеты системы «дырка в полу», в которой в деревнях вдоль газопроводов топят дровами, – проводит роскошную Олимпиаду и хочет еще Чемпионат мира – это пузырь и обман. Все эти руссотуристо, сорящие чаевыми по курортам, все эти «Татлеры» и «Афиши», намекающие на то, что приличный человек из дому в булочную не выйдет, если на нем надето меньше, чем на пару тыщ евро, – все это пузырь и обман. Все вставание с колен и национальная гордость в исполнении людей, у которых отобрали за последние годы решительно все гражданские права, а они и не пикнули, – это пузырь и обман. Вся духовность и высокоморальность (в отличие от загнивающей гейропы), которая прекрасно уживается с поддержкой воровства и вранья в исполнении властьимущих – это пузырь и обман.

А пузыри имеют свойство лопаться. Таково базовое фундаментальное свойство пузырей. Они внутри – пустые.

Конечно, если бы не безумные фортеля с Крымом и Украиной, наш пузырь мог бы сдуваться плавно и медленно, давая возможность для маневра. Это было бы неприятно, болезненно, но сохранялись бы шансы адаптироваться, постепенно перестать шиковать, начать развивать что-то кроме перепродажи нефти с газом туда, а всего остального оттуда.

Но было сделано то, что сделано, и санкции превратили спуск в крушение. Весь банкет, как оказалось, был в кредит – госкорпорации постоянно брали кредиты на Западе. Потом брали новые, чтобы отдать старые, так и жили. В результате тех самых «нечувствительных» и «глупых» санкций, насмешивших до коликов наши «Искандеры», они больше не могут этого делать. А долгов у них не просто много – а страшно много. И их либо отдавать, либо банкротство. Нефть упала, и приток валюты с ней. Вот и приплыли.

А сколько было разговоров про ужасный внешний долг США. Кажется, некоторые у себя дома на стенку вешали цифры этого огромного американского внешнего долга, чтобы любоваться. По крайней мере, в каждый коммент в обсуждениях в соцсетях вставляли (видимо, из буфера). Но только в реальной жизни если у тебя долга 1 тысяча рублей, а у соседа 100 тысяч, это еще вовсе не значит, что он ближе к краю долговой ямы, чем ты. Если, например, ты – пьющий бездельник, без образования и квалификации, в силу дурного характера растерявший друзей и близких, а он – толковый, здоровый, с тремя языками и дипломом MBA, востребованный специалист, женат на такой же умнице, и друзья у него – сплошь умные и успешные. Он может и еще пять раз по сто тысяч взять – и ничего, банки ему каждый день смс-ки шлют – наперебой предлагают. А тебе, милый, и ста рублей больше никто не даст, особенно после последнего пьяного дебоша на весь подъезд. 

В общем, напугать своей невменяемостью, разозлить своей ложью и наглостью тех, от кого зависишь, кто тебя кредитует, – это такой запредельный уровень экономической и политической мудрости, что моему пониманию он явно не доступен. Но в конечном счете и это – не просто ошибка или глупость. Это следствие все того же самообмана, веры в то, что нам все можно, что нам море по колено и мы круты уже потому, что так захотели.

Армия сетевых Кассандр

«Что вы сейчас чувствуете?» – спросили у меня вчера. Как ни странно, сейчас уже особо ничего. Весь страх, гнев, стыд выгорели тогда, весной и летом. Что уж сейчас? Только пожать плечами. Весь этот год я чувствовала себя какой-то чокнутой Кассандрой. Безусловно, не только я. Мы говорили, объясняли, предупреждали, когда-то брали за пуговицу, когда-то срывались на крик. Без толку. И у Кассандры не получилось объяснить соотечественникам, что не стоит красть чужую жену и нарушать законы, ссорясь с соседями и друзьями. Даже если «она сама пришла». Даже если всю жизнь мечтал. Даже если примерещилось, что тебе сами боги обещали во всем удачу и что все сойдет с рук.

Обидно, конечно. Ведь подумать только – послушай дети Приама свою странноватую сестрицу – может, Троя и сейчас бы стояла, сверкала огнями отелей и ресторанов, в ее небоскребах работали бы банки, на пляжах загорали туристы. А так лишь спустя тысячи лет чудом нашли то, что осталось. И, как всегда, больше всех пострадали женщины и дети.

Хотя, с другой стороны – о чем бы тогда было писать «Илиаду»? Ошибки людей и народов бывают драматичны и даже трагичны, но разве не они двигают историю? Мы отличаемся от троянцев тем, что у них, увы, не было возможности посидеть и подумать, после того, как их город пал. Не до рефлексии там было, времена были дикие. У нас такая возможность есть. И сейчас просто самое-самое время.

Все последние годы было так до тоски понятно, что будет дальше. Очевидно как дважды два. Не только в связи с Крымом – гораздо раньше. 24 сентября 2011, вечером после того, как нам с наглой ухмылкой заявили, что «они давно решили, чем будут заниматься», я написала о том, что история лавочки под названием «Российское государство» подходит к концу и что в самом финале все по традиции подпалят, чтобы скрыть недостачу.

И много всего такого писали, и не только я. Целая армия сетевых Кассандр.

Но сейчас время предостережений и предсказаний, время, когда любому, кто не принял дозу имперского величия, было абсолютно ясно, что будет дальше, – прошло. Все, что просчитывалось, уже произошло или начало происходить, область очевидного и неизбежного заканчивается.

Дальнейшее будет зависеть, с одной стороны, от степени невменяемости конкретной кучки людей, которые и так никогда большого ума не были, а сейчас еще и в панике. Например, последнее катастрофическое падение рубля – ну, что должно быть в голове, чтобы в такой момент продемонстрировать принципы работы феодальной экономики во всей красе и подкинуть бабла другану. Даже если тот и не понес его буквально на валютный рынок, как божится, – сигнал был понят однозначно. Экономика, работающая по принципу «Друзьям все, остальным закон», зависящая от прихотей одного человека, никому не может внушить доверие, она обречена падать и дальше. Таких фортелей мы можем увидеть еще сколько угодно, и предугадать их никакому ясновидящему не под силу.

С другой стороны, про общую логику происходящего тоже гадать нет смысла: лавочка таки проворовалась и закрывается. Акела промахнулся, а потом еще раз промахнулся, и еще пару раз на бис, и даже если он сейчас завернет Крым в праздничную бумагу со снежинками и пойдет тихонько в новогоднюю ночь класть Украине под елку, это уже ничего не изменит. Сто раз солгав – кто тебе поверит. 

Вопрос, что будет потом

Это самое «потом» будет зависеть в первую очередь от выбора российского общества. Выбор – не про национализм/либерализм, не про левое/правое, это все детали – про готовность взять на себя ответственность за свое прошлое, настоящее и будущее.

Общество может продолжать талдычить про «Омерику, которая вот это вот все» и про «это хитрый план, на самом деле мы выиграли». Может просто ныть и скулить, подсчитывая убытки и не делая выводов. Может по-прежнему внушать себе, что от нас ничего не зависит, это все «они там». Но засада в том, что исправить что-то можно, только если это зависит от тебя. Если я могу сказать: «я был неправ», или хотя бы: «меня обманывали, а я поверил», появляется шанс с этим что-то сделать. 

Я часто работаю с родителями, которые бьют детей, не хотели бы, но срываются или не знают, как еще с ними можно обходиться. И в таких случаях у меня есть одно очень жесткое условие: никаких «меня довели», «ему по попе прилетело», никаких этих отвратительных шуточек про «сеанс массажа ягодиц». Я ничего не могу поделать с теми, кто «довел». Я не могу работать с тем, что неизвестно откуда само прилетело. Я не буду сочувствовать и помогать тому, кто шутит не про свою, а про чужую боль. Вот когда человек скажет вслух: «Я бью своего ребенка и хочу это изменить», тогда все мое сочувствие, вся моя поддержка, вся моя помощь – его. Тогда можно начинать работу.

Вот сейчас такой момент. Либо будет подумано и произнесено «Это все мы сделали», и тогда многое можно исправить. Ну, а нет, значит, нет.

Что решит российское общество? Да кто ж его знает. На то и свобода воли, что ее не просчитаешь. Кризис каждому дает шанс измениться. Всего лишь шанс. 

Людмила Петрановская,

психолог, блогер, автор нескольких книг, создатель Института развития семейного устройства,

http://spektr.delfi.lv/novosti/kassandra-20-posle-stabilnosti.d?id=45376860#ixzz3MplSAFZ7
«Спектр», 22 декабря