Литературная страница
Роман Казак-Барский
ЛИЗОНЬКА
История одной любви
Младшая дочь первого Российского Императора Елизавета Петровна была рождена последней и любимой женой Петра Екатериной (Мартой Скавронской), впоследствии, после смерти супруга – первой на императорском троне женщиной.
О происхождении Екатерины написано много. Что-то правда, что-то вымысел. То ли она была простой горожанкой, дочерью пастора из города Риги, то ли прислугою пастора, а может быть маркитанкой. Очевидно одно – при взятии Риги русскими войсками она попала в плен. Очень скоро совершила гигантский прыжок – от драгунской «прачки» до «прислуги» командующего войсками графа Шереметьева, затем «экономки» светлейшего князя Меншикова и, наконец, в постель к самому царю Петру I.
Вероятно, сексапильность этой барышни была так велика, что перед ней складывали оружие и петровские драгуны, и фельдмаршал, и сам царь.
Заподозрить в «неопытности» царя Петра было трудно. Гигант, ростом более двух метров, не красавец, но орган детородный в боевом состоянии имел двадцати шести сантиметров (в метрической системе мер), каков далеко не каждая женщина в состоянии принять. Да и обучался он азам секса вместе со своим закадычным другом и наперсником Сашкой Меншиковым на конюшне, при этом не прочь был выкушать кубок водки емкостью не менее полулитра, оставаясь на ногах и при полном уме.
Возможно, не только политические соображения заставили его отправить свою первую жену в монастырь. Не выдержала «испытания» и его первая любовь Анна Монс – жадная и похотливая, кончившая свою жизнь на плахе. Не увенчались успехом и поиски подруги в закордонных вояжах – в Голландию и Англию, где Пётр обучался не только строить корабли.
Очевидно, Екатерина стала Государю не только хорошей любовницей, но и преданной подругой. Она сопровождала его повсюду – в военных походах, на дипломатических раутах и петербургских ассамблеях, разделяя с ним ложе в роскошных дворцовых спальнях, крестьянских избах на походных постоях и в солдатской палатке на биваках.
В конечном счете, Екатерина, родив ему дочку Лизоньку, была обвенчана с Императором и коронована Императрицей. Лизонька, вошедшая в историю Российской Империи под именем Елизаветы I Петровны, стала четвёртой женщиной на Российском Престоле.
О её романтической и чистой любви к простому украинскому казаку из-под городка Козельца, что на Черниговщине, и пойдёт наш рассказ, который заставит вас, дорогой читатель, поразмыслить, какая же сила сосредоточена в этом чувстве и что может сотворить настоящая любовь.
Великая Княгиня Елизавета Петровна впервые увидела молодого красавца-казака с обворожительным голосом в придворной капелле…
Давали хоры из итальянцев.
Подозвав камеристку, тихонько шепнула: «Узнай, кто сей молодец».
Камеристка, улыбнувшись, тихо удалилась.
Придворные дамы позволяли себе небольшой флирт, потому поручение было обычным…
Но… в этот раз Елизавета Петровна почувствовала необыкновенное волнение. Она не отрывала взгляда от статного черноволосого певца, выделяя чистоту звучания его приятного баритона. Её сердечко чаще забилось, стало жарко и захотелось сбросить напудренный парик, расстегнуть застёжки тесного лифа…
Камеристка нагнулась к уху госпожи: «Его зовут Алексей. По прозвищу Розум. Из малороссийских казаков…». – «Хорошо. После концерта пригласи в мои покои… Иди».
Ей стало ещё жарче. Губы пересохли, сердце хотело выскочить из груди. «Господи, неужто так бывает?..» – подумала она.
Наконец, представление закончилось. Княгиня, как только можно быстро, но так, чтобы не привлечь ничьего внимания, бросилась в свои покои. Как только дверь за ней затворилась, в угол полетел ненавистный парик, освободив роскошные густые каштановые волосы, тут же рассыпавшиеся по плечам.
В дверь заглянула камеристка: «Он здесь, ваше высочество». – «Пригласи… Нет! Погоди! Иди сюда… Помоги снять этот панцирь…»
Через минуту она осталась в свободно спадавшей с плеч лёгкой нижней рубахе тонкого голландского полотна. Она накинула на плечи накидку и села в кресло английской работы, привезенное Петром из своих заморских странствий. «Проси», – сказала она непривычно охрипшим от волнения голосом.
Он стоял перед ней, и она рассматривала его, не делясь ни с кем. Ей показалось, что он тоже её внимательно рассматривает. И взгляд у него такой любопытный и ласковый.
– Как тебя зовут? – спросила княгиня, пытаясь унять нервную дрожь.
– Олексий, ваше высочество…
– Кто ты есть и откуда?
– Казак. Киевской губернии… По прозвищу Розум.
– Разумовский значит…
– Так, ваше высочество…
– Расскажи о себе…
Она не слышала, что он говорил, только видела его лицо, руки, стройные ноги, обтянутые панталонами…
– Ты женат?..
– Нет, ваше высочество…
– У тебя есть невеста?
– Ещё нет, ваше высочество…
«Господи, как он хорош.., – подумала княгиня, – он меня совсем одурманил…»
– Спой мне что-нибудь… Как будто ты поёшь дома своей девушке…
Алексей опустил глаза. Лицо его покрылось румянцем. Пальцы еле заметно подрагивали.
– Я не смею…
– Отчего же?
– Вы великая княгиня, а я казак…
– Нет!.. Я – женщина… Скажи, я хоть немножко тебе нравлюсь?..
Зрачки её зеленоватых глаз расширились, она встала и сделала несколько шагов ему навстречу.
– Да… Вы очень хороши, ваше высочество… Вас невозможно не любить…
– Стало быть, я тебе нравлюсь, – прошептала она и вплотную приблизилась к нему.
Её голова была на уровне его уха. Она слышала его взволнованное дыхание. Рука сама потянулась и нежно коснулась его щеки.
– Боже, как ты хорош… Обними меня, – шептали её губы… Руки же сбросили с его плеч камзол и нежно двинулись по его широкой груди вниз, к животу и бугорку в низу живота, ожившему под её пальцами. Она блаженно улыбнулась и прижалась к его груди. Теперь трепетали они оба. Алексей рухнул перед ней на колени, поймал её руку и нежно поцеловал в ладонь.
– Крулёва моя, кохана.., – шептали его губы, а руки, распахнув полы её рубахи, медленно двинулись от её колена вверх по бедру… Она почувствовала его горячие губы на своём бедре… Ещё, ещё… они двигались вверх к низу её живота… Она шевельнула плечами, и рубаха белой пеной легла к её ногам. Северная майская ночь не затмила мраморную белизну её стройного тела, а только подчеркнула тёмные вишни набухших сосков конусов её грудей, отвернувшихся друг от друга и жаждущих ласки, линии тяжёлых бёдер под короной благоухающих золотых завитков, раздвигающихся в ожидании – навстречу его рукам и губам…
– Ещё.., ещё.., повтори, что ты сказал…
– Кохана, кохана, крулёва моя..., найдрожча.., – отрываясь от её тела, шептали его губы, а руки лелеяли её перси…
Она ощутила тепло его рук, сильных, привыкших к физической работе, неживших сейчас её жаждущее тело и заставивших её трепетать. Лизонька изо всех сил длила эту чудесную прелюдию, вцепившись в его черные кудри и опуская его голову вниз, туда, где она хотела встретиться с ним губами. Волна доселе неиспытанного шторма такой силы медленно надвигалась, и она уже не в силах была устоять… Его проникновение она почувствовала всеми своими клеточками и, когда оно достигло сердца, она, теряя сознание, со стоном ринулась ему навстречу…
Утомленные, они лежали прямо на ковре среди беспорядочно разбросанного платья и, отдышавшись, она в свою очередь принялась ласкать его тело, уделяя внимание каждой его пяди, и когда добралась до бархата его плоти, с радостью ощутила прилив у него новых сил, вызванных её руками и губами…
К утру, когда ночные сумерки на часок чуть сгустились, она тихо уснула, истощенная, на его плече.
Заглянувшая поутру камеристка отступила и побежала готовить холодный квас и клюквенный морс.
Княгиня проснулась первой. Она с обожанием рассматривала своего любовника. А потом.., потом опять был приступ страсти, она чувствовала себя амазонкой, наслаждаясь им в себе…
Растерянная камеристка, подглядывая в щёлочку чуть приоткрытой двери, запустила большой палец левой руки себе под язык, а правой под юбку, и вместе с госпожой со стоном опрокидывалась навзничь…
– Вот, Алёшенька, справишь себе новый костюм, – протянула Лизонька ему кошель с золотом, – а то твой-то я изорвала…
Он опустил голову и руки не протянул.
– Я, ваше высочество, не могу принять от вас это золото, потому как люблю вас… То, что было меж нами, без любви быть не может, и никаким золотом оно не меряно…
– Господи, Алёшенька, веришь ли, не подумала я, глупая баба… Не хотела тебя обидеть… Прости меня..., – и Лизонька упала перед ним на колени.
Алёша поднял её, и она, доверчиво уткнувшись ему в грудь, всхлипывая, обильно поливала слезами его изодранную рубаху.
– И не называй меня ваше высочество. Для тебя всегда я только Лизавета… Петровна, – добавила она погодя.
Встречались они теперь каждый день. И повторялось всё, как в первый раз, не только не притупляя чувств, а совсем наоборот, углубляя и обостряя их. Алёша ласкал Лизоньку, пел потихоньку для неё своим чудным голосом итальянские кантаты и арии, украинские песни про тёмные ночи и глубокие воды – прекрасные объяснения в любви, которые могли родиться только у щедрого и чувственного народа.
.jpg)
Елизавета I Алексей Разумовский
Через неделю весь двор гудел, как потревоженный улей. Невиданно! Их высочество выбрала себе фаворита – страшно сказать – какого-то комедианта!.. Из простых малороссийских казаков! – «А, впрочем, яблочко от яблоньки недалеко падает. Вся в батюшку», – шептали кавалеры по углам.
Как-то утром во время туалета, Их величество императрица Анна Иоанновна, отпустив присутствующих при сём действе придворных дам и фрейлин, задержала княгиню Елизавету Петровну.
– Ваше высочество, судя по тому, как вы вся светитесь от счастья, несмотря на следы на вашем лице изнурительных любовных утех, вы нашли себе нового фаворита. Так ли это?
– Так, ваше величество.
– Правда ли, что он певец капеллы и происходит из малороссийских казаков?
– Правда, Ваше Величество.
– Но, Лизонька, на правах кузины и монарха хочу тебе напомнить – такое поведение при дворе недопустимо. Что будет, если каждая статс-дама заведёт себе фаворита из лакеев, дворников или певцов из моей капеллы? Некому будет топить печи, чистить платье и развлекать двор вечерами. Прошу тебя немедля порвать эту связь. Я не хотела бы прибегать к строгим мерам.
– Ваше величество, я его люблю. Как никого никогда не любила. Хоть он и простолюдин, но человек благородный, добрый и бескорыстный. Он предан мне и престолу. И заслуживает высокого чина…
– Ваше высочество, вы прекрасно знаете, что это невозможно. Я вам приказываю немедленно прекратить эту скандальную связь!
И тут Лизоньку занесло… Презрев все придворные этикеты, она ринулась защищать свою любовь.
– Нет, кузина, я этого не сделаю! Ты забыла, наверное, что твой Бирон был когда-то конюхом! А это знает каждая прачка во дворце! Так что не тебе меня поучать! Я его люблю и сделаю его благородным! Что бы это мне ни стоило! Я выйду за него замуж!
– Княгиня, это невозможно! Вы потеряете в будущем все права на престол!
– Я готова ради него пожертвовать короной! Я очень сожалею, но вы, ваше величество, верно, не знаете, что такое по-настоящему любить и быть любимой! – Повернувшись на каблуках, сдёрнув с себя парик, Лизонька без разрешения двинулась к двери.
– Сущая Петровна.., – последнее, что она услышала себе вслед.
На следующий же день в придворной церкви без присущей такому акту церемониальной пышности прошло венчание Великой княгини Елизаветы Петровны и казака Алексея Разумовского.
Анна Иоанновна не успела, а может быть и не захотела что-либо предпринять в ответ на столь неслыханную дерзость. Ей суждено было внезапно скончаться…
Её племянница Анна Леопольдовна вместе с регентом Бироном не удержалась на престоле и двух недель, свергнутая гвардейскими офицерами. Великая княгиня Елизавета Петровна стала Её величеством. Самое активное участие в этом деле принимал её супруг Алексей Разумовский. Теперь он возвысился настолько, что стал вторым человеком в Империи. Он и его семья были осыпаны монаршими милостями. Его младший брат Кирилл, получив блестящее европейское образование, в 18 лет стал Президентом Академии Наук и владельцем ста тысяч душ крепостных. В 22 года казацкая старшина избрала его Гетманом Украины. Его матери пожалован был статус статс-дамы Двора Её Императорского Величества. Но никогда новоиспеченный граф Алексей Разумовский, ставший одним из богатейших людей Империи, не претендовал на большее, чем любовь к своей милой Лизоньке.
Воистину эта семья обладала врождённым интеллектом! И не зря казаки дали его пращуру прозвище Розум. Казацкие прозвища всегда отражали персональную суть человека. И если ты имел прозвище Перебийнис, то и был ты ухарем и драчуном, если Непийпиво, то это значило, что пить тебе было вредно даже пиво, ибо вёл себя неприлично даже по казацким меркам.
В семейной жизни Елизавете Петровне и Алексею Разумовскому несказанно повезло. Они безумно любили друг друга, и их любовь ничем не омрачалась. Более весёлой царицы на Российском престоле не было ни в прошлом, ни в будущем. Редчайший случай. Тем более у монархов.
Алексей часто пел своей любимой Лизоньке чудные украинские песни, много рассказывал о своей родине.
В первый раз, отправившись в путешествие на Украину, Лизонька была потрясена богатством и нежностью природы этого края. Переодевшись простой крестьянкой, она бегала босиком со своим Алёшенькой по утренней росе, упивалась ароматом зреющих яблок в саду и, как в первый раз в её опочивальне, отдавалась любви в душистом стоге сена или на сеновале под мерный хруст сена и вздохи коровы. С черного бархата ночного неба на неё смотрели мириады ярких южных звёзд, и серебряная ладья месяца покачивалась, зацепившись своим рогом за звёздочку.
Впервые к берегу Днепра у Киева они приехали поздним вечером и заночевали в походном шатре у Дарницы.
Утром, когда восходящее солнце приподняло лёгкое покрывало августовского тумана над рекой, вид открывшейся панорамы высокого противоположного берега исторг у Лизоньки вздох восторга. Золото куполов церквей и соборов, взобравшихся на высокие холмы, вспыхнуло под лучами солнца, и малиновый звон, зовущий к заутренней молитве, повис над рекой, накрыв царицу покрывалом благоговения. Лизонька, как и множество паломников, опустилась на колени и поклонилась святому городу.
Первое, что Лизонька решила сделать, помолившись в киевских соборах, – украсить этот город. По её указанию столичный архитектор Растрелли поставил на высоком холме собор Апостола Андрея Первозванного, ставший впоследствии любимым храмом киевлян. Этот чудесный храм в стиле барокко стал гимном красоты и любви. Он повис над городом, зеркалом могучей реки и заречными далями. На фоне неба стройные его колонны и бирюзовые купола, окаймлённые золотыми нитями, как бы благословляли первозданную красоту и великую гармонию любви и согласия. Его великолепие ввергало в священный трепет и творческий экстаз Пушкина и Гоголя, Шевченко и Лескова, Врубеля и Васнецова. Именно этот храм стал памятником большой любви Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского.
А ещё Лизонька решила построить им дом, где можно было бы останавливаться по приезде в Киев. Тот же Растрелли на высоком плато в Липках построил небольшой уютный дворец, точную копию дворца в подмосковном Перово, имении Разумовского. Вокруг дворца насадили парк. Дворец впоследствии назвали Мариинским, а парк – Царским. Этот единственный французский дворец в стиле барокко стал настоящим украшением города. Разросшаяся зелень парка добавила ему прелести и уюта, а устроенные фонтаны – торжественности. Часто посещавшие Киев августейшие особы останавливались в нём, а в бурные годы революций и Гражданской войны в нём была резиденция гетмана Скоропадского, Киевского Совета и, наконец, дворец превратился в дом приёмов высочайших особ. Кто знает, что его ждёт в будущем? Может, станет он, как Белый Дом в Вашингтоне, местом постоянного проживания президентов…
А Императрица Елизавета Петровна, «Весёлая Елисавет», жила долго и счастливо со своим любимым супругом Алёшенькой Разумовским. Она правила Империей 20 лет, была более устроительницей, нежели разрушительницей, пожалуй, единственным Российским монархом, которая искренне любила Украину.
г. Киев