Оруэлл-постмодерн
Россия живет по классическим законам двоемыслия. Все в России знают, что на огородах танки и установки «Град» не растут, снаряды и пули с неба не падают, а группы доведенных российским телевидением шахтеров не могут год воевать против украинской армии. Это в России понимают все. Вместе с тем, одновременно все знают, что оружие там не наше, войска там не наши, ну и так далее. Это классическое абсолютно ортодоксальное двоемыслие, которое давно уже заменило в России всякие другие проблески мысли. Соответственно, на переговорах Путин участвует. То есть он формально никак в войне не участвует: Россия не воюет. С другой стороны, именно Путин на этих переговорах волен принимать решения за Донецкую и Луганскую республики, а представителей этих самых Донецкой и Луганской республик вроде бы в помещение, где велись переговоры, привез Сурков.
Если Путин может решать вопросы, как должны вести себя Донецкая и Луганская республики – это может иметь только одно объяснение, что они ему прямо подчиняются, иначе он не может за них решать эти вопросы. Поскольку их представителей на высоком уровне, где были Путин, Меркель, Олланд и Порошенко – представителей Донецкой и Луганской республик не было, а вопросы за них решались. Следовательно, видимо, не Меркель все-таки представляла Донецкую республику, а Путин. Значит, они ему под-чи-ня-ют-ся – это с одной стороны, иначе ему там говорить не о чем. Россия участвует и ей подчиняются Донецкая и Луганская республики – это пункт А. Пункт Б: Россия не сторона конфликта, ни Донецкая, ни Луганская республики никак России не подчиняются. А Путин там просто высказывается в общегуманитарном ключе: что после смерти Ганди и поговорить не с кем, ну вот, только что с Меркель; и не все еще на свете дожили до высот Льва Толстого. Ну вот они с Олландом дожили, а остальные не дожили. Вот такие философские беседы. То есть это классическое образцовое двоемыслие, которое полностью покрывает все общественное сознание Российской Федерации. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю… Мы оба друг другу подмигиваем, широко улыбаемся и молчим.
Кстати сказать, немного съехав, если позволите, с большака нашей передачи, я хотел бы сказать, что Россия сейчас действительно очень интересная страна для социолога, для психолога социального: полное двоемыслие, «Большой брат», «пятиминутки ненависти», «речи кряки» – весь Оруэлл в чистом виде. Казалось бы, ну что тут интересного? Ну поставили Оруэлла. Большая постановка Оруэлла с сотней миллионов участников. Но ведь это не Оруэлл. Это колоссально видоизмененный Оруэлл. У Оруэлла закрытая страна. Россия – открытая страна. У Оруэлла террор – в России нет никакого террора. У Оруэлла единственная точка зрения, а остальные все являются преступлением – вот, пожалуйста, сижу на «Эхе Москвы» и не я один: бла-бла-бла, – и никто слова не говорит поперек. Наконец, главное, может быть: у Оруэлла страшно запрещено все, регламентирована вся жизнь: трахаться запрещено, ходить так запрещено, ходить сяк запрещено. В России разрешено все, абсолютно все. В частной жизни, в частной, личной жизни граждане России гораздо менее регламентированы и гораздо менее скованны, чем жители той же самой Европы, Америки.
У нас общественной морали нет, а у них она есть. У нас общества нет – это набор атомов, абсолютно атомизированное общество, которое интегрируется только в «пятиминутках ненависти» по телевизору. А у них есть тысяча капилляров, сосудов, молекул, которые объединяют какие-то такие общества, сякие общества. Все расписано: это корректно, это не корректно, это можно, это нельзя. Громко дверью хлопать после 9 вечера нельзя, женщине подавать пальто нельзя, назвать араба арабом нельзя, назвать негра негром нельзя, ну и так далее – огромное количество табу в частной жизни. У нас в частной жизни вообще никаких табу практически нет. Но при этом общество гораздо, на порядок жестче управляемое, чем Запад, что полностью противоречит как раз Оруэллу. То есть это я к тому говорю, что реальная жизнь, она гораздо богаче даже самых великих, самых гениальных романов. Мы такой постмодернистский Оруэлл, пост-Оруэлл.
Это соединение классических приемов тоталитарного строя, не авторитарного, а именно тоталитарного, потому что «пятиминутки ненависти» и «Большой брат» – это тоталитарное общество. Это соединение классических приемов тоталитарного общества, совершенно открытых приемов западной коммерческой рекламы и промывание мозгов в коммерческой рекламе и полной анархии, полной свободы на уровне частной жизни. Вот такая «неведома зверушка», которая, как выяснилось, жизнеспособна, хотя и абсолютно творчески бесплодна, творчески мертва, вообще ничего из себя не производит ни в одной сфере жизни, но удивительно при этом жизнеспособна и может жить долго и счастливо.
… Вся российская пропаганда не может придумать ни одного, подчеркиваю: ни одного объяснения для этой войны. Объяснение, что это делается для того, чтобы «спасти население от украинских карателей и фашистов» – даже оно поослабло ввиду своей абсолютной абсурдности, поскольку в других районах той же самой Донецкой и Луганской областей есть каратели и никого они не карают, и люди живут, и жители других районов Донецкой и Луганской областей абсолютно не рвутся, чтобы их освободили их освободители.
Вот, например, намечались какие-то бои за Мариуполь. Ну, казалось бы, граждане Мариуполя, к вам приближаются ваши освободители. Отделяет несколько километров. Восстаньте против карателей и фашистов, как восстала Прага в 45-м, Париж в 44-м, Варшава в 44-м. Освобождение близко, вот они, освободители – восстаньте против фашистов и карателей! Не только не восстали, но как говорят, наоборот, скорее были за «карателей и фашистов». Из Дебальцево из этого население побежало не к своим освободителям и спасителям, а к «фашистской и карающей Украине». Значит, этот номер не пляшет.
Объяснение номер два, что мы туда пришли – мы, то есть Россия, – которая туда не пришла – нас там нет – мы, которые туда не пришли, что мы туда пришли для того, чтобы туда не пришли американцы – это объяснение тоже не пляшет; потому что в течение года украинское правительство умоляет американцев прийти туда хоть в каком-то качестве, и весь год американцы туда не идут. Так чего же мы так волновалось? Мы, то есть Россия, и зачем же мы начали войну, чтобы туда не пришли американцы? Впрочем, войну мы тоже не начали.
Ну и так далее. То есть все объяснения российской пропаганды не выдерживают никакой критики, и осталось одно единственное: Том Сойер. Мы, то есть Путин провел… ну, первая глава Тома Сойера. Вот это есть главная причина всех войн на свете на самом деле; не экономическая, не геополитическая – борьба: «кто тут альфа-самец?», кто провел пальцем черту по песку… То есть это война, причину которой стыдно называть. А причина эта: «кто здесь альфа-самец?» – вот и все. Кроме того, эта война имела исходную некоторую безумную презумпцию, которая лопнула, а война продолжается. Эта презумпция состояла в том, что Путину надули в уши, что существует какая-то страна Новороссия, в которую входит вся юго-восточная Украина, и при первых же звуках трубы страна Новороссия побежит радостно с любовью лечь к его ногам, то есть к ногам России, объединиться с Россией, «русский мир», бла-бла-бла…
Но на практике выяснилась маленькая деталь, что подлецы новороссы не хотят жить в Новороссии, а предпочитают жить на Украине. Я не знаю, что они хотели год назад – жители Днепропетровска, Харькова и Одессы, наверное разного хотели, – но за год, насмотревшись на прелести освобожденной Новороссии даже без всякой войны. Просто, когда рулят «Моторола», «Гиви», «Фриц», Бес» – вот за год насмотревшись на прелести «освобожденной» Новороссии и на своих «освободителей», они предпочли жить в «фашистско-карательском рабстве». Соответственно, Новороссия исчезла как идея, проект «Новороссия» лопнул, а борьба за Новороссию, раз начавшись, уже не может остановиться. Это такая ситуация, как вот, если женщина думала, что она забеременеет и родит, пошла в магазин вопреки примете, накупила детских игрушек, колясок, – а получился выкидыш. И вот, коляски стоят, игрушки лежат, а ребенка нет. По этой причине вместо большой Новороссии, о которой шли разговоры год назад, теперь Новороссией почему-то стали называть несколько районов Донецкой и Луганской областей, а главными новороссами стали: «Моторола», Захарченко, Гиви и так далее ...
Они и сейчас считают, что ребенок родился, что он ходит, что он просит материнскую грудь, что он пищит, хотя врачи уже установили, что это был выкидыш, а они по-прежнему ходят и лелеют этого ребенка – вот это и есть то самое двоемыслие. Россия живет в телевизионном, придуманном эфирном мире, и в этом мире происходят события, которых нет в мире реальном, но зрителям телевидения об этом а) забыли сказать, б) боятся сказать. Но нельзя, с одной стороны, людям постоянно объяснять, что то, чего нет – есть. А то, что есть – того нет. Вот это и есть психологическая катастрофа.
Леонид Радзиховский,
«Особое мнение», 16 февраля