День Победы

Три года за колючей проволокой Освенцима

находилась Соня Джафарова (Бархаш)

Всю жизнь перед её глазами стоит картина.

...Жаркое украинское лето. В городе Умань воздух напоён ароматом цветов, трав и фруктов. Днём ярко светит солнце. Ночью сияют звёзды. И от этой красоты природы кажется, что жизнь прекрасна и беcконечна.

22 июня 1941 г. всему этому пришёл конец – прогремела война. Налетели самолёты с чёрными крестами и сбросили десант – парашютистов и мотоциклы с колясками. Народ говорил: «Дывысь, то ж черти з неба летять...»

Голодомор

София (Соня) Бархаш родилась в Умани 15 сентября 1926 г. Мама Ева (Хейвид) была домашней хозяйкой, папа Абрам – служащий исполкома. Они растили четверых детей: Гришу, Соню, Яшу и Хайку. Семья жила в своём небольшом доме.

В начале 1930-х гг. в Украине разразился страшный голод. Отец поехал в Киев за хлебом. Его арестовали.

Голодных детей надо было кормить. Мама пошла на поденную работу, а также продавала вещи. На вырученные от продажи деньги покупала детям хлеб. Однажды в магазине подросток вырвал у неё из рук буханку хлеба и убежал. «Держи его!» – кричали люди. Но мать растерялась: она видела голодные глаза мальчишки и не могла сдвинуться с места.

Софья Мачульская сегодня

Убитая горем мать побрела домой, где её с нетерпением ждали голодные дети. Выручила соседка, у которой муж работал мельником: дала полбуханки хлеба. Мама разделила всем по кусочку, и дети мгновенно съели хлеб. Младшенькая Хайка ела медленно, отщипывая крошечные кусочки и неторопливо отправляя в ротик. Дети жадно смотрели на хлеб. Мама велела им уйти и не мешать сестричке есть.

Отец пробыл в тюрьме 6 месяцев. Его спас двоюродный брат, партийный работник, который вступился за папу.

Сухой Яр

В начале войны папу-коммуниста сразу забрали в армию. Но повоевать ему не пришлось. В дороге призывников перехватили и расстреляли гитлеровские десантники. Перед уходом отец сказал: «Соня, ты смелая. Я надеюсь на тебя...»

В оккупированном городе начался голод. Соня на помойках подбирала картофельные очистки, объедки, а на полях остатки урожая. Это было опасно, за это расстреливали.

Гитлеровцы создали гетто и согнали туда всех евреев. Тех, кто пытался спрятаться, выдавали местные жители.

В начале сентября 1941 г. всех евреев погнали за город в сторону Сухого Яра. В этой колонне шла с детьми и Ева Бархаш. Старшего брата Гриши с ними не было. Его расстреляли раньше. Мама крепко держала за руки Соню и младшенькую Хайку. Брат Яша шёл рядом. Когда подошли к оврагу, Соня внезапно вырвала свою руку и скатилась по откосу вниз. Лёжа на дне оврага, слышала мамин крик: «Соня, Соня...» Свистели пули, долетали крики людей...

Сирота

Когда стало смеркаться, девочка поднялась. Неподалёку лежал свёрток, в котором что-то шевелилось. Там была трёхлетняя девочка. Соня взяла ребёнка на руки и пошла прочь от этого страшного места.

С ребёнком на руках она брела вокруг Умани по деревням и выпрашивала хлеб, искала пристанища. Ребёнок плакал, у него поднялась температура, хотел пить, просил есть. Негде было помыться, переночевать. Люди посоветовали отдать малышку в уманский детский дом. В начале войны он ещё существовал. Расставаться было жаль, но выхода не было: Соня оставила сиротку в детдоме. Позже ей стало известно: гитлеровцы всех детей уничтожили.

Она бродяжничала. Прошла Терновку, Теплих, Гайсин... Дошла почти до Молдавии.

... Как-то вечером постучала в хату. «Что тебе надо?» – спросила бабка-украинка. «Пустите переночевать...» Старуха сказала, что в хату пустить не может, так как у неё остановились немцы.

Она уложила Соню на сеновале, принесла еды и воды. Соня поела и тут же уснула. В 4 часа утра бабка разбудила её и сказала: «Уходи, если тебя увидят, расстреляют нас обеих».

Соне очень хотелось знать, кто из родных выжил. Она пришла в Умань. Родной дом сразу не узнала: окна и двери выбиты, имущество разграблено. Никого из родных не нашла.

Зашла к соседке-украинке Фросе. Увидела там их семейный буфет с павлинами. Слёзы полились из глаз, но она промолчала. Фрося дала еды, вышитую украинскую кофту, юбку и ботинки. Повела в церковь и окрестила. Надела ей на шею православный крестик, но ночевать не оставила. Соня снова оказалась на улице.

В Освенциме

В ноябре 1941 г. в Умани Соню схватили в облаве. Немцы ловили молодёжь для работы в Германии. Их загнали в вагоны для скота и повезли в неволю.

Соня попала в Освенцим. В концлагере они перестали быть людьми и стали рабами. Соня выдала себя за украинку, взяла фамилию Джафарова.

...Надзиратель, пожилой немец, задержался возле девушки, долго её рассматривал. Соня испугалась. Она чувствовала, что её ждёт, и про себя молилась той молитвой, которой научила её мама.

Немец сказал: «Я знаю, ты – еврейка. Но ты похожа на мою дочь», и дал ей нашивку, которую носили на одежде украинцы.

...Позже на сортировке узников охраннику показалось, что она улыбнулась. Ударом кулака он выбил ей четыре зуба. Лицо опухло.

Всем велели раздеться и окунуться в бочке с ледяной водой. А на дворе поздняя осень, холодно. Удивительно, что после такого купания она не заболела.

Узницам выдали косынки, деревянные башмаки-колодки и полосатые робы.

Спали все в бараке на кирпичных нарах. Одно одеяло приходилось на четверых. Снизу тоже клали одеяло. Она спала с краю, одеяла на всех не хватало, и она всегда мёрзла.

В тифозном бараке

Голод, холод, непосильный труд и жестокое обращение изматывали до предела. Соня заболела тифом. Её положили в тифозный барак, где врачом работала немка-коммунистка Ольга. Спустя некоторое время туда пришли гестаповцы. Указали на самых измождённых больных и приказали: «Этих в крематорий». Среди обречённых оказалась и Соня. Стоя за спинами гестаповцев, Ольга приложила палец к губам, мол, молчи. Гестаповцы ушли, и она забрала Соню в свою каморку и спрятала под кроватью, а на её место положила мёртвую старуху. Спасительница подкармливала Соню (она весила тогда 30 кг), вылечила и оставила у себя.

В роли связной

Когда деревянным нарам в бараке требовался ремонт, Ольга посылала девушку за гвоздями. Соня с ящиком для столярных инструментов направлялась за пределы женского лагеря в соседний мужской к сапожнику дяде Ване, который шил сапоги для немцев.

Добрый сапожник пожалел девушку и сделал ей сапожки. Она сняла деревянные башмаки-колодки и с радостью одела обновку. Вышла на улицу. И вдруг охранник крикнул: «Хальт!» и заставил снять обувь. Она подчинилась. Было холодно. Босая шла в барак и плакала.

О случившемся рассказала Ольге. Та успокоила её, разгребла гвозди и достала со дна ящика какую-то бумажку. Это была информация от подпольщиков о положении на фронте. Соня, сама того не ведая, служила связной лагерного подполья.

Побои и рабский труд

Уделом узников был тяжёлый труд. Их гоняли на земляные работы, заставляли таскать камни, начинять гильзы порохом, который забивал лёгкие. Из-за этого люди харкали кровью. Когда работы не было, отправляли в поле рвать мелкую травку. Это делалось для того, чтобы у узников не оставалось свободного времени, и чтобы они чувствовали себя угнетёнными, рабами. Если кто-то во время работы разгибал спину, то на него обрушивался кожаный хлыст надсмотрщицы Гретхен, молодой, здоровенной немки. Она била и смеялась. Это доставляло ей удовольствие.

Соне довелось работать и на кухне швейной мастерской пани Пезда. У этой польки трудилось много узников из стран Восточной Европы.

Но очень хотелось на свободу, и Соня договорилась с подругой о побеге. Уже за пределами лагеря она услышала вой сирены. Это означало: из лагеря кто-то сбежал. Девушки испугались и с последней рабочей колонной вернулись. Они знали: пойманных беглецов ждёт расстрел. Некоторые узники, не выдержав издевательств и мук, в отчаянии бросались на ограду из колючей проволоки, через которую проходил ток высокого напряжения.

Соне на всю жизнь запомнилась страшная картина: очередь обречённых людей перед газовой камерой, чёрные клубы дыма над трубой крематория...

Только газом в концлагере уничтожили 2 500 000, а всего в Освенциме убили 4 000 000 людей со всей Европы.

На свободе

27 января 1945 г. Советская Армия освободила Освенцим. Охрана разбежалась. Заключённые не могли поверить в свою свободу. Через некоторое время Соне удалось вернуться в Умань.

Семья Бархаш понесла в войну страшные потери: все близкие погибли. Дядю-прокурора повесили вверх ногами. Мамину сестру и её дочь привязали к хвостам лошадей и волокли по земле, пока они не скончались. Сухой Яр стал братской могилой для 30 000 евреев.

Жить в городе, где не стало родных, да ещё без работы и жилья, было для неё мукой. Она голодала, бедствовала. Но в Умани в первые послевоенные годы открылся пункт американской гуманитарной помощи пострадавшим от войны. Соня иногда получала там продукты и одежду.

В газете она прочитала: требуются люди на суконную фабрику в Тбилиси. Вместе со случайной знакомой на попутных поездах направились в сторону Кавказа. В конце пути добирались на открытых платформах с углём. Приехали абсолютно чёрные.

На фабрике их встретили дружелюбно. Начальник цеха Новиков, еврей, дал ей работу. Соня быстро подружилась с фабричными девчатами.

На тбилисском базаре Соня познакомилась с Ниной Сечаниной. Эта встреча стала судьбоносной. Новая знакомая помогла найти жильё и познакомила с Борисом Яковлевичем Мачульским, работником одного из заводов, он стал мужем Сони. С ним она счастливо прожила больше 50 лет, родила сына и дочь.

С сыном Яковом и соседской девочкой, 1948 г.

28 лет София Абрамовна проработала в Тбилиси воспитательницей в детском саду. В начале 1990-х гг. семья переехала в Москву, где в 1998 г. умер муж.

С 2001 г. Мачульская живёт в Нюрнберге. Здесь же её дочь с семьёй; сын тоже переехал в ФРГ.

* * *

70 лет прошло после окончания войны. Но пережитое из памяти не ушло. Сегодня она с особой остротой понимает: мирная жизнь – это самое большое счастье, которое может быть у человека, и надеется, что людям никогда снова не придётся пережить подобное.

Иосиф Есаков,

Вера Есакова