Знаете, в чем главная ошибка оппозиции? В том, что они безжалостные, одновременно бесхребетные и врущие самим себе жлобы. Даже жалко. Жалко то, как мелко и низко ведутся споры. Так жалко и грустно, хоть самой иди в политику. Сплошное разочарование.
Мне не хочется вступать ни с кем в полемику. Я просто опишу три истории. С вашего позволения, без имен. Где-то по памяти. Но, мне кажется, и так все будет понятно.
О Ходорковском, которого я бесконечно уважаю и которого очень жалею. Из-за его окружения жалею.
– Он вышел! Понимаете, когда он вышел, все изменилось. Это было такое облегчение. Так долго сидел и наконец, свобода.
Я: Простите, лично вот вам как помогло его освобождение? Что поменялось-то?
– Да, ты ничего не понимаешь. Как такое можно говорить?! Он ведь вышел – это же глоток свободы.
Я: А вам не кажется, что это наоборот – доказательство того, что у нас только так и выходят, только так свободу и можно потерять или заработать – через личное презрение или личную симпатию. Это же грустно.
– Нет. Все не так. Вот у тебя не поменялось, а у всей страны, я-то знаю, поменялось.
Я: И что теперь?
– Знаешь, что еще. Вот теперь-то он сможет помочь нам. Он должен. У него же деньги есть. Вот теперь у демократической части нашей страны есть инвестор. Он всем на благие цели раздаст. Все благие намерения теперь буду оплачены.
Я: С чего вы взяли, что он вам что-то должен?
– Он просто не сможет стоять в стороне и даст нам денег.
О Немцове. Которого я всегда любила. И очень жалею о случившемся. Он бы вам показал, как надо.
Я: Слушай, скажи честно, там хоть что-то есть, что он сам написал?
– Нет. Ты же понимаешь, конечно, нет. Там есть только один клочок бумаги. Записка, которую он мне на стикере написал.
Я: И все? И вся книга на этом? Все презентации и пресс-конференции?! Ты шутишь, должно быть.
О Касьянове и, чего уж там, о Навальном. Которые могли бы быть или были героями и глотком воздуха. Которые испоганились и гадят вокруг.
– Мы сидели с ними до часу ночи пятницы. Много нас было, все обсуждали нашу общую линию поведения. И вот мы до часу ночи сидели и придумывали. И мы разъехались ночью уже. А уже утром мне начали звонить с вопросом: «Правда, что вас не включили в коалицию?».
Я: Да ты шутишь?!
– Я такого тоже не ожидал, конечно. Ну, мы же вот сидели, договаривались, что-то вместе решали. Решили. Успел доехать до дома и лечь спать. А следующим днем – все. Они меня выкинули.
Я: А чему ты удивляешься?
– И вот еще – мне все всегда говорили, что этот – прокремлевский. Что с ним нельзя иметь дело. А в итоге, именно с ним сейчас обо всем договариваемся. Оказалось, о том, о ком больше всего говорили гадостей, сейчас, в отличие от остальных, ко мне лицом повернулся.
Господи, как же можно быть такими наивными. Вы сообща постоянно всех кидали. Отчего же вы решили, что когда вашим бывшим сторонникам раздумается с вами сотрудничать, что они точно так же не поступят с вами?! Как жаль, что все так сдувается. Причем еще так скучно, без фанфар. Даже на интервью звать некого. На беседу никого не вытащишь – говорить не о чем.
Ваши эти «Лешечки» кинут своих же. Рано или поздно – всех. Грустно-то как с вами. Печально.
Власти не нужно тратить ни копейки на войну с вами.
Вы сами сожрете свои хвосты.
Леся Рябцева,
блог на «Эхе Москвы», 15 мая
Перед тем как начать писать этот текст, я посоветовалась с главным редактором сайта «Эха» (Виталиком Рувинским) по поводу цензуры. Я вообще частенько так делаю. Лучше уж сразу знать, какая часть моего текста пройдет. А которую – завернут еще на входе. Так вот. Он пожалел бедную девочку, так сказать, дал мне разрешение использовать слово «м...даки» сколько угодно раз, лишь бы они были «заточенны». Поэтому дальше будет текст сплошь про м...даков, из «м...даков» и для м...даков. Я аж подумывала назвать текст – «Ода м...дакам».
Нас окружают м...даки. Это, думаю, ни для кого не секрет. На работе нас окружают ничего не понимающие или не знающие м...даки, на лестничной клетке обитают те м...даки, что курят не там, кричат не так, живут не здесь и вообще. В университете – свои м...даки с книгами и очками на носу. На даче, в автомобиле, на дорогах, в чиновничьих норах – везде свои м...даки. Они хорошо приспособились и продолжают эволюционировать.
Конечно, нормальным людям приходится очень туго. Ведь табличек на м...даков никто не вешает. Ну, типа: «я м...дак». И дальше: «Девушка, если хотите, можете со мной связаться, но за то, что будет потом – я не ручаюсь. Я же м...дак». И я, конечно же, напарываюсь на м...даков. Но нет, нет, я никого не обвиняю. Себя только оправдываю. С виду-то они не всегда выглядят как м...даки. Да и, к тому же, они такие интересные особи.
А поскольку м...даки обычно очень настойчиво напрашиваются в твою жизнь, то отказать им сложно. И они с радостью пишут гадости вконтактике, задают вопросы в твиттере, наяривают пасквили в фейсбученьке.
М...даки, ну, вы, правда, не понимаете, что, слушая бы вас, я бы давно перестала быть собой. И стала бы м...даком. А потерять себя — для меня является чем-то совершенно невозможным. Я больше за личные свободы, нежели за стадное желание гнобить.
Возвращаясь к теме. Мне не стыдно. Еще ни разу не было стыдно за м...дака в моей жизни.
М...даки – они ведь в каждом из нас. Ну, вот для одного ты м...дак (так и вижу комментарии под постом о том, что м...дак для вас – это я), для другого – есть кто-то, кто не м...дак, потому что пока еще не узнал получше.
Лучше я трижды покажусь смешной, чем единожды – неискренней. Лучше я вляпаюсь в м...дака раз, два, три. Вляпаюсь неистово. Без сожалений. Со всеми эмоциональными фейерверками и бурями бабочек в животе.
Я, надо сказать, вообще уже довольно-таки талантливо это делаю – вляпываюсь. И ни разу я не пожалела о том, что с очередным м...даком связалась. На работе ли, на учебе, в клубе, в самолете, в ресторане, в интернете… М...даки меня окружают везде.
И если бы/когда (а предупредить пытаются очень часто, я бы сказала, с неистовой частотой) меня предупредили о том, что я с м...даком – я не передумала бы и поступила ровно так же.
Я люблю м...даков. Я ненароком делаю все, чтобы в них наступить. Ну, как ненароком. Такая пассивная осознанность. Я то ли не научилась их пока что различать (что, само любой, конечно, по-любому, отчасти правда – возраст/отсутствие опыта/замыленный глаз), то ли их так много вокруг, что в любом случае не застрахован на одного из них попасть.
Я это все к чему. М...даки, давайте, мы с вами расстанемся, а? Раз и навсегда. Я буду и дальше много работать, буду слушаться маму, есть кашу, читать книги, да-да, не забуду выучить население страны, города, планеты Земля… Я все это обязательно сделаю. По 8 миллионов раз. Только, пожалуйста, пусть вас в моей жизни станет меньше. И вот вам бонус! И меня в вашей жизни тоже станет меньше.
PS И вот совершенно же не значит, что, если м...дак в одном – значит, во всем м...дак. Ну, не сложилась семейная жизнь с одним таким м...удаком. Но это ведь не значит, что человек или писатель он плохой. Вот вы меня не любите, а знали бы вы, какой восхитительный омлет я готовлю.
Так вот. М...дак, коллективный такой м...дак, спасибо тебе за новый (ни-на-что-никогда-не-променяемый) опыт. Останемся друзьями. Я пошла дальше.
Леся Рябцева,
блог на «Эхе Москвы», 20 мая
Я всегда считала себя реалистом. Ну, определение напрашивалось само — я концентрируюсь на позитиве, но где-то там, на подкорке, в памяти остаются и никуда не уходят негативные мысли. В принципе, это и дает объективную оценку происходящему. Это и помогает выживать. Без лишних розовых соплей/слюней, с нормальной долей цинизма…
Но в последнее время, пока погода за окном менялась, пока общий уровень агрессии и истерии повышался, я начала ловить себя на мысли, что все-таки я идеалист. И понимаю, что именно идеалистический взгляд на жизнь мне и помогает не стать активистом, рупором оппозиции, партийным журналистом. Я остаюсь собой. С холодной головой, с резким слогом, с постоянной улыбкой. Но при этом без нытья, уныния и злобы.
И если раньше нужно было быть реалистом, чтобы выживать и не сойти с ума, то теперь, из-за повысившегося уровня общего озлобленного тупизма, приходится повышать и облагораживать собственное восприятие мира до состояния розово-слюнявого-единорожьего восторга.
Я довольна любым решением и поступком, если они делают что-то лучше, чем это было вчера.
Я рада заезду, проселку, бордюрному камню, березке в поле и тупику в Москве с именем Высоцкого. Потому, как и этого еще до условного «вчера» не было. Не существовало вовсе. Я не считаю правильным соизмерять заслуги человека с тем, какого размера улица, именем которого ее назвали. И я абсолютно точно не понимаю, как можно быть настолько жадными, чтобы не удовлетворяться абсолютно ничем. То есть, у нас никто никогда не будет доволен. Всегда что-нибудь будет не так.
Я понимаю, что есть идеал, к которому каждый пытается подстроить окружающий его мир. Или не пытается, но живет с этим идеалом и пользуется им как линейкой. И почему-то навязывает эту линейку еще и окружающим.
«Ах, вот тут, знаете, у вас как-то не очень вышло», «а тут вот радио у вас как-то не так играло», «а вот президент ваш — он не наш» и т.д.
Ребят, живите, пожалуйста, в этой реальности. Не сходите с ума. У вас нет другой страны, нет другого «Эха Москвы», нет другой улицы Высоцкого. Просто нет. А о том, что «будет» поговорим тогда, когда это случится.
Леся Рябцева,
блог на «Эхе Москвы», 24 мая
О том, как искала хребет и не нашла
На днях один политик отказался от эфира на «Эхе». Причиной стала я. Точнее не так. Причиной стал непрофессионализм этого политика. Потому как до меня политик отказывался от эфиров и с некоторыми другими журналистами «Эха».
Уважаемый не удосужился лично сообщить о своем отказе ни в этот раз, ни в предыдущие – сначала отправил помощницу (бедная девушка), а потом – какая-то недооппозиционерка сделала заявление от его имени в своем твиттере.
Я не буду размусоливать то, что отказ поступил день в день, не буду ныть о том, что это был прямой эфир, не буду даже о том, что отказ поступил за 3 часа до… И в итоге, это все привело к некоторым неудобствам. Но кто мы такие – журналисты «мелкой провинциальной радиостанции», как любит говорить Венедиктов. Это наша работа – за чудаками подчищать.
Зато буду о том, что непрофессионализм таких вот политиканов далеко нашу страну не уведет. О каких толпах протестующих можно говорить.
Если ты, политик, ссышь, будь добр хоть бы найти хребет, чтобы отказаться самому, а не пихать на амбразуру вместо себя девушек.
И, если ты, политик, ссышь настолько, что выбираешь журналистов, к которым идти, значит, ты признаешь превосходство этих журналистов над собой. Или свою ничтожность перед ними.
Если ты, политик, ссышь перед неудобными вопросами, резкими ответами и мечтаешь о спокойных эфирах и «теплой водичке», тебе точно нельзя оставаться в политике.
«Эхо», политик, не для таких, как ты.
Леся Рябцева,
блог на «Эхе Москвы», 3 июня