Литературная мистификация

 

G.du Vintrais

Злые песни Гийома дю Вентре

 

Юрий Николаевич Вейнерт

 

Яков Евгеньевич Харон

 

Написано в ГУЛАГовском лагере «Свободное», в краях нынешнего БАМа, в годы Великой Отечественной войны.

 

14. Benedictus (благодарственная молитва).

 

Благодарю тебя, Создатель мой,

За то, что под задорным галльским солнцем

(Под самой легкомысленной звездой!)

Родился я поэтом и гасконцем!

 

За страсть к Свободе, за судьбы стремнины,

За герб дворянский, за плевки врагов,

За поцелуи женские, за вина,

И за мое неверие в богов,

 

За мой язык французский, злой и сочный,

За рифм неиссякающий источник, –

Твои дары пошли поэту впрок!

 

Мне на земле не скучно, слава Богу, –

Неплохо ты снабдил меня в дорогу!

Одно забыл: наполнить кошелек.

 

23. Напрасный труд.

 

Бог сто веков наводит свой порядок:

Послал потоп, на ранги разделил

Господ и чернь, непьющих и кутил,

Завел чертей и ангелов отряды –

Порядка все ж никак не водворил:

 

Воруют все, кинжалом сводят счеты,

Принц с девкой спит, с маркизою – пастух,

Империями правят идиоты,

Попы жиреют, мрут в нужде сироты,

И Господа ругают хамы вслух.

 

...Когда дворцы и церкви будут срыты,

Порядок водворится – без господ:

Давно подозревает мой народ,

Что лучше быть не набожным, но сытым.

 

32. Прокаженный

 

Дырявый плащ, засаленная шляпа,

Круг на плече с гусиной красной лапой...

Услышав стук трещотки роковой,

В испуге сторонится даже нищий.

Нет ни ночлега в деревнях, ни пищи...

Кем заклеймен ты – Богом? Сатаной?

 

...Пророк ли, прокаженный ли, поэт –

Анафема! Эдикт! Вердикт! Запрет!

 

– Эй, берегись: Вентре еще на воле!

В костер его! Злодей опасно болен:

Стихами подстрекает к мятежу!

 

...Гляжу на плащ с гусиной лапой красной:

И впрямь, я прокаженного опасней –

Всю Францию трещоткой разбужу!

 

33. В Бастилии

 

Паук-судья мне паутину вьет.

В ушах не умолкает гул набата...

Молиться? Не поможет мне Распятый:

Заутра я взойду на эшафот.

 

Не рано ли поэту умирать?

Еще не все написано, пропето!

Хотя б еще одним блеснуть сонетом –

И больше никогда пера не брать...

 

Король, судья, палач и Бог – глухи.

Вчера кюре мне отпустил грехи,

Топор на площади добавит «Amen».

 

Умрет Вентре. Но и король умрет!

Его проклятьем помянет народ,

Как я при жизни поминал стихами.

 

40. В изгнание

 

Осенний ветер шевелит устало

Насквозь промокший парус корабля.

А ночь темна, как совесть кардинала, –

Не различишь матроса у руля.

 

Далеко где-то за кормой – земля.

Скрип мачт, как эхо арестантских жалоб.

Наутро Дуврские седые скалы

Напомнят мне про милость короля...

 

О, Франция, прощай! Прости поэта!

В изгнание несет меня волна.

На небесах – ни признака рассвета,

И ночь глухим отчаяньем полна.

 

Но я вернусь!... А если не придется –

Мой гневный стих во Францию вернется!

 

49. Зверинец

 

Завел меня мой шкипер в цирк бродячий.

Глазея в клетки, я зевал до плача.

«Вот кобра. Ядовитей не сыскать!»

– А ты слыхал про королеву-мать?

 

«Вот страус. Не летает, всех боится».

– Таков удел не только данной птицы.

«Узрев опасность, прячет нос в песок».

– И в этом он, увы, не одинок!

 

„Вот крокодил, противная персона:

Хитер и жаден.» – Вроде д’Алансона...

«Гиена. Свирепеет с каждым днем!»

– А ты знаком с французским королем?

 

Пойдем домой! Напрасно день потерян.

Поверь мне: в Лувре – вот где нынче звери!

 

52. Ноктюрн

 

Маркизе Л.

 

Прости, что я так холоден с тобой, –

Все тот же я, быть может, – суше, строже.

Гоним по свету мачехой-судьбой,

Я столько видел, я так много прожил!

 

Казалось – рушится земная твердь,

Над Францией справляют волки тризну...

Порой, как милость, призывал я смерть –

За что и кем приговорен я к жизни?!

 

...Когда забудут слово «гугенот»

И выветрится вонь папистской дряни,

Когда гиена Карл в гробу сгниет

И кровь французов литься перестанет, –

 

Тогда я снова стану сам собой.

Прости, что я так холоден с тобой.

 

57. Казнь шевалье Бонифаса де Ла-Моль

 

Народная толпа на Гревском поле

Глядит, не шевелясь и не дыша,

Как по ступеням скачет, словно шар,

Отрубленная голова Ла-Моля...

 

Палач не смог согнать с нее улыбку!

Я видел, как веселый Бонифас,

Насвистывая, шел походкой гибкой,

Прощаясь взглядом с парой скорбных глаз.

 

Одна любовь! Все прочее – химера.

Друзья? – предатели! Где честь, где вера?

Нет – лучше смерть, чем рабство и позор!

 

...Вот мне бы так: шутя взойдя на плаху,

Дать исповеднику пинка с размаху

И – голову подставить под топор!

 

63. Dum spiro...

 

(«Пока дышу». Из Овидия: «Dum spiro, spero» – «Пока дышу – надеюсь»)

 

To lady T.V.L.

 

Пока из рук не выбито оружье,

Пока дышать и мыслить суждено,

Я не разбавлю влагой равнодушья

Моих сонетов терпкое вино.

 

Не для того гранил я рифмы гневом

И в сердца кровь макал свое перо,

Чтоб Луврским модным львам и старым девам

Ласкали слух рулады сладких строф!

 

В дни пыток и костров, в глухие годы,

Мой гневный стих был совестью народа,

Был петушиным криком на заре.

 

Плачу векам ценой мятежной жизни

За счастье – быть певцом своей Отчизны,

За право – быть Гийомом дю Вентре.

 

67. Отпущение грехов

 

Нотр-Дам де Шартр! Услышав твой набат,

Склонив колено в набожном смиренье,

Целую перст аббату. Но аббат

Глаголет: «Сын мой, нет тебе прощенья!

 

В твоих глазах я вижу Сатану,

Твой рот – немая проповедь разврата,

И весь твой лик – хвалебный гимн вину.

Нет, этот лоб не целовать аббату!»

 

О горе мне! Неужто не смогу я

Святейшего добиться поцелуя

И, грешник непрощенный, ввергнусь в ад?!

 

Но, слава Господу, есть выход дивный:

Когда тебе лицо мое противно,

Святой отец, – целуй мой чистый зад!

 

70. Нинон

 

Печален перезвон колоколов.

Прелестную Нинон несут в могилу...

Сто человек рыдают. Все село,

Идя на кладбище, скорбит о милой.

 

Сказал кюре: «О дочь моя, прощай!

Ты долг свой выполнила перед нами...

Прими, Господь, святую душу в рай –

За доброту к нам, грешным. Amen

 

Сто человек рыдали над могилой,

И каждый бормотал себе под нос:

«Ни разу мне Нинон не изменила.

За что ж ты, Господи, ее унес?!»

 

А муж сказал, наваливая камень:

«За сто ослов, украшенных рогами».

 

73. Кузнецы

 

Агриппе дОбинье

 

На площади, где кумушки судачат,

А я торчу в харчевне день за днем,

Циклоп-кузнец подковывает клячу

У горна с добрым золотым огнем.

 

Пыхтит над мехом юркий подмастерье,

Кобылу держит под уздцы солдат...

Сдается мне (иль это суеверье?) –

Я видел это сто веков назад:

 

Вот так Вулкан ковал оружье богу,

Персей Пегаса снаряжал в дорогу,

И фавн-чертенок раздувал меха,

 

А фавн-поэт, любимец Аполлона,

В такт молота по наковальне звона

Ковал катрены своего стиха...

 

94. Anno Domini MDC (в год 1600)

 

Часы бьют полночь... Через миг умрет

Последний день шестнадцатого века.

– Вина! Твое здоровье, время-лекарь!

Что принесет нам Новый век и год?

 

Настанет мир. Подешевеет соль.

Жак перестанет в суп плевать соседу.

Обещанную курицу к обеду,

Расщедрясь, даст нам скупердяй-король.

 

Придворным дамам скинут лет по двадцать.

Дозволит Ватикан Земле вращаться,

Наука вообще шагнет вперед.

 

Меня за скептицизм накажут плетью,

И много прочих радостей нас ждет.

Все это будет!.. Но в каком столетье?