Синдром Саманты
Почему «полезные идиоты» никогда не переведутся в США и Европе,
и всегда будут стараться понять тонкую душу людоеда, а заодно мешать борьбе с ним
«Мой друг, российский посол» – под таким названием 25.02.2017 была опубликована в The New York Times статья Саманты Пауэр, посвященная памяти Виталия Чуркина. Эта публикация в американской газете мгновенно сделала Саманту Пауэр звездой российских СМИ, прежде всего кремлевских. Ее обильно цитировали телеканалы «Россия-24» и «Звезда», НТВ и «Россия-1». Ей посвятили колонки «Российская газета» и Вести.ru, ТАСС и РИА Новости. Дмитрий Киселев цитировал ее в своей итоговой программе «Вести недели» от 26.02.2017.
Статья написана ярко, эмоционально и… чуть не написал: «убедительно», но запнулся. Причина запинки будет ясна чуть позже. Яркость и публицистический талант – признанные достоинства Саманты Пауэр, лауреата Пулитцеровской премии 2003 года за книгу «Проблемы из ада: Америка в век геноцида». Она входила в число 100 самых влиятельных людей мира, журнал «Таймс» охарактеризовал ее так: «Пауэр – новый голос совести для внешнеполитической элиты США».
Виталия Чуркина, которому Саманта Пауэр три с половиной года противостояла, будучи постоянным представителем США при ООН, она называет «одним из самых эффективных дипломатов мира». По ее словам, он «преданно защищал смертоносные действия президента Владимира Путина на Украине и в Сирии».
Саманта Пауэр – гуманист и правозащитник. Нет, не так. Она – выдающийся гуманист и правозащитник. Впитав с молоком своей матери-ирландки стремление чувствовать чужую боль как свою, Пауэр навсегда взяла в качестве ориентира ту из формул кантовского категорического императива, которая гласит: «Относись к человеку всегда как к цели и никогда – только как к средству». Поэтому она очень хочет разглядеть в своем оппоненте человека, увидеть его привлекательные черты. И это ей легко удается: «В то же время, Виталий был прекрасным рассказчиком с эпичным чувством юмора, хорошим другом и одной из главных надежд на сотрудничество США и России. Его смерть разбила мне сердце». Конец цитаты.
Оставим в покое разбитое сердце гуманистки Саманты Пауэр. В конце концов, каждое сердце имеет суверенное право разбиваться обо что угодно, и никто ни чьему сердцу не указ. Но вот утверждение, что Чуркин был «одной из главных надежд на сотрудничество США и России», – это касается не только Саманты Пауэр и ее разбитого сердца, но и очень многих других людей.
То, что Виталий Иванович Чуркин не являлся субъектом внешней политики, а был всего лишь ее проводником, Саманта Пауэр знает, возможно, лучше кого бы то ни было. «Хорошо известно, – пишет Пауэр, – что именно Виталий Чуркин поднимал руку шесть раз, чтобы наложить вето на резолюции по Сирии, но менее известно, что именно Виталий лихорадочно (и в итоге бесплодно) работал, чтобы попытаться обеспечить достаточное количество изменений в резолюциях, чтобы Москва могла их поддержать».
Итак, накладывая свои бесчисленные вето на резолюции по Мьянме, по Зимбабве, по Украине, по Крыму, по Сирии, Виталий Чуркин не был судьей, приговаривающим граждан этих стран к мучениям, а в ряде случаев и к смерти. Он был палачом, исполняющим приговор. Или, если угодно, орудием палача. Топором, зазубренным от частого употребления и ржавым от крови жертв. И вот, гуманистка и правозащитница Саманта Пауэр сообщает нам доверительную информацию. Оказывается, этот пропитанный кровью топор практически перед каждой казнью старался убедить палача смягчить приговор, или хотя бы изменить его формулировки. Ну, а уж когда не получалось (а не получалось никогда!), топор удобно ложился в палаческую руку и наилучшим образом (помните: один из самых эффективных дипломатов мира!) выполнял свою кровавую работу.
Одна из последних реплик Саманты Пауэр, адресованных Чуркину, датирована 13.12.2016 года. Это был вопрос: «У вас совесть есть?». Вопрос не только риторический, но и нелепый, поскольку за три с половиной года постоянного общения с Чуркиным в зале заседаний Совета Безопасности ООН сама Саманта Пауэр постоянно получала бесчисленные свидетельства о полном отсутствии совести у своего «друга». В своем «реквиеме» по Чуркину она вспоминает некоторые такие свидетельства, вот, например: «Когда он (Чуркин) нелепо настаивал, что гражданские лица Алеппо просто измазались в пыли, чтобы выглядеть как жертвы бомбежек для фотографов – моё отвращение мешало нашим рабочим отношениям».
Виталий Чуркин умер, Саманта Пауэр больше не представляет США в ООН. Но проблема, которая проглядывает сквозь ее статью о друге, смерть которого разбила ей сердце, выходит далеко за пределы частных воспоминаний одного дипломата о другом. Это проблема последствий взаимодействия людей цивилизации Запада с представителями диктатур. Особенно опасны представители путинской России, поскольку они не только внешне неотличимы, но и имеют кажущиеся внутренние сходства с западными интеллектуалами: как правило, хорошее образование, неплохая ориентация в мире западной культуры, музыки, театра, спорта. Посланники Путина на Западе говорят как люди, смеются, как люди, пьют и едят, как люди, поэтому их принимают за людей.
Ницше предупреждал: «если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя». Стремление понять представителей тоталитарных режимов, которое казалось столь оправданным и необходимым для западных дипломатов и интеллектуалов – надо же договариваться, не устраивать же ядерную войну! – сплошь и рядом приводило и приводит к чему-то похожему на стокгольмский синдром. Назовем его «синдром Саманты».
Стокгольмский синдром возникает в форме парадоксальной симпатии между жертвой и агрессором во время похищения или иного насилия. Жертва, пытаясь спастись, ищет в агрессоре человеческие черты, пытается встать на его позицию. В результате у жертвы возникает ощущение общей цели, единения с агрессором, происходит идентификация с ним. Текст Саманты Пауэр о Чуркине – это выписка из «истории болезни» под названием «синдром Саманты». Она призывает ни в коем случае «никогда не терять из виду человечность тех, с кем мы искренне не согласны». Объясняет как важно «строить отношения с отдельными россиянами, которые так же сложны и противоречивы, как и все мы».
У каждого путинского назначенца есть внутренний мир. Если присмотреться, всегда можно разглядеть его глубину и богатство. Да что там назначенцы! Вот Буш-младший в июне 2001 года в Любляне «заглянул в глаза» Владимиру Путину, «ощутил его душу» и увидел в нем «прямого и достойного доверия человека». А почитайте, что писал Лион Фейхтвангер о Сталине после встречи с ним во время своего посещения СССР в 1936-37 гг. Скромность и простота – вот что, оказывается, главное в Иосифе Сталине образца 1937 года! А великий Бернард Шоу, более двух часов общавшийся со Сталиным в 1931 году? «У него хорошее чувство юмора», – это раз. А еще: «Сталин – гигант, остальные политики – пигмеи». Это все, что великий знаток человеческих душ мог сказать о Сталине, у которого на тот момент впереди был Голодомор и Большой террор, а позади раскулачивание, расказачивание и ГУЛАГ с начавшимся уже адом Беломорско-Балтийского канала.
Проблема «синдрома Саманты» не в том, что не надо понимать оппонента за столом переговоров. Не в том, что не следует строить с ним отношения, улыбаться и ходить в гости. Проблема в том, что при всем этом надо понимать, что перед тобой людоед. Поскольку от людоедского режима не может быть нормального представителя в ООН. Что критерием того, что из себя представляет политик, должны быть его действия: голосования, публичные выступления и подготовленные им официальные документы. Все остальное: умение рассказать анекдот, тонкое понимание музыки и хорошее вождения автомобиля – все это очень мило, но к делу не относится.
«Глубокое понимание» Сталина интеллектуальной элитой Запада сыграло немалую роль в том, что именно Запад позволил вырасти и окрепнуть сначала одному монстру, потом второму, после чего эти близнецы-братья чуть не спалили планету. Попытки современного Запада обнаружить душу там, где ее сроду не бывало, а именно в теле подполковника КГБ, привели к тому, что подполковник обнаглел, приосанился, положил ноги на стол и принялся покрикивать на дальних и ближних соседей, воровать куски территорий и всячески безобразить на планете.
Без диалога и взаимодействия мир сегодня невозможен. Но когда имеешь дело с больным СПИДом, надо избегать некоторых форм отношений, входя в чумной барак есть смысл соблюдать минимальную гигиену и держать дистанцию, а имея дела с террористом, конечно, необходимо знать, что у него за душой и в голове, не стоит питать иллюзии, что у вас с ним общие цели.
Игорь Яковенко,
«7 Дней», 3 марта