Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?

 

Отбитый срок

 

Дело «ловца покемонов» Руслана Соколовского превратилось в сражение двух армий. На одном краю поля – российская политическая система, стоящая на страже интересов РПЦ. У самой крупной российской религиозной организации интерес в деле был один: она не хочет, чтобы над ней безнаказанно публично смеялись. Государство ее в этом поддерживает. Почему? Этот секрет раскрыл в недавнем интервью бывший «православный банкир Путина» Сергей Пугачев. По его словам, «Владимир Путин абсолютно прагматичный человек. Скажем так, крайне необразованный с точки зрения религиозной, ничего про это не знает, ничего про это не понимает... мне он однажды сказал, что „конечно, Русская православная церковь посильнее любой „Единой России“ будет“».

 

Пожеланий у РПЦ много, но, похоже, самое главное – «оградить от наездов». Вот вся судебно-следственная система и ограждает как может. Однако у рвения прокурорских и судейских есть ограничитель – политическая целесообразность. А ее определяет администрация президента. Именно она решает, кому и сколько будет отмерено в политически значимом деле.

 

И в данной ситуации АП трезво оценила силу другой армии, собранной под знамена 21-летним провинциальным блогером Русланом Сайбабталовым (действующим под псевдонимом Руслан Соколовский). 300 тысяч подписчиков его канала в Ютубе, два миллиона просмотров ролика с ловлей покемонов в екатеринбургском храме, 75 тысяч подписчиков страницы во «ВКонтакте». Это, конечно, не уровень звезды общероссийского масштаба, но для юного провинциала очень много. Юноша с трудной судьбой, self-made man из бедняков со старушкой-мамой на руках (не какие-нибудь столичные авангардистки из Pussy Riot) – сочувствие к нему в народе обеспечено. В суд потоком пошли свидетели из среды православных, в том числе и связанных с церковными структурами, которые стали говорить, что никакого «оскорбления чувств» они не испытали. В их числе был и мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман, хозяин целого музея икон.

 

Но главное в этой истории – ядро аудитории видеоблогера. Это толпы молодых людей, начитавшихся Ричарда Докинза и его отечественных популяризаторов; радикальные атеисты, у которых в голове пока не существует никаких тормозов. Посадить их самого известного единомышленника на три с половиной года значило бы навязать РПЦ крупные проблемы. На уровне областных прокуроров и оскорбленных до глубины души архиереев-монархистов этого не понимают, а в Москве поняли сразу. Поэтому публичная реакция Московской патриархии на это дело была подчеркнуто нейтральной. Пыхтели и натаскивали оскорбленных только юристы Екатеринбургской епархии – в том числе и в священном сане.

 

В современной России политические сражения происходят не на выборах, а в социальных сетях. Реакции блогеров из списка «ЛОМов» (лидеров общественного мнения), объемы аудитории, продолжительность обсуждения тем – все это отслеживается многочисленными службами мониторинга. Результаты ложатся на стол чиновников.

 

Битву в интернете Соколовский выиграл. Общее сочувствие (поддержку ему выразил даже главный редактор неочерносотенного издания «Спутник и погром»), продолжительная кампания с указаниями на очевидную нелепость дела, многочисленные ходатайства российских и зарубежных организаций и частных лиц... Возник вопрос – как власти выйти из этой ситуации, сохранив лицо и обеспечив себе небольшой профит.

 

Соколовский вину не признал, однако принес извинения профессионально оскорбленным верующим. В последнем слове он аккуратно разделил по кучкам свое несогласие с обвинениями, признание в том, что раньше он совсем не учитывал чувств верующих, а после трех с половиной месяцев в СИЗО прозрел по этой части, и обещание завязать на время с видеоблогингом в пользу подконтрольных власти (пусть и в лице Евгения Ройзмана) социальных проектов. Условный срок формально соответствовал такой полупокаянной речи.

 

Какие выводы могло бы извлечь из этой истории общество? Очевидно, что массированные кампании защиты в некоторых случаях дают результат – блогеры Антон Носик и Руслан Соколовский на свободе, а проигнорировавший интернет имам Махмуд Велитов за несколько куда менее криминальных слов отправлен за решетку на три года. Возможно, он надеялся «договориться по-тихому». Та же судьба, вероятно, постигнет свидетелей Иеговы, которые так и не сумели наладить коммуникацию с российским обществом.

 

Между тем юноши, которые прочли того же Докинза и уверены, что с «верунами» (как они часто обзывают верующих) можно безнаказанно шутить, а то и оскорблять их, как это делают «свободные люди в свободной стране», получили урок. Даже в современном европейском обществе их риторика была бы по большей части неприемлема – хотя, разумеется, неподсудна. Что же касается России, то им придется узнать, что она не свободна, а у религиозных организаций есть аргументы посерьезней кликов в интернете. Среди них, например, неплохо работающие юридические службы и подконтрольные эксперты. Именно они во многом оформляют понятия о том, что в современной России делать можно и чего нельзя.

 

Конечно, в перспективе для РПЦ это абсолютно проигрышная стратегия. Число ее активных противников в России, особенно среди молодежи, множится на глазах. Однако для отдельного гражданина, вообразившего, что тема религии в жизни современного человека исчерпана, столкновение с ее живыми носителями по-прежнему может окончиться не виртуальными, а реальными неприятностями. И к ним надо быть готовым.

 

Николай Митрохин,

Грани, 12 мая