Иран

Жизнь после санкций:

иранцы о падении зарплат, айфонах и Израиле

Политика в Тегеране повсюду, куда не успевают зоркие стражи Исламской революции: на рынке, в такси и на кухне. Местные жители рады отмене санкций. Теперь их беспокоят другие проблемы: падение национальной валюты, запрет алкоголя и угроза ИГИЛ.

«Только у нас такой бардак». Жизнь после санкций

В деловом районе Тегерана Фердоуси с утра закрыты все обменные пункты: национальная валюта риал обесценивается со страшной скоростью. Каждый день готовит новые сюрпризы. Из-под полы доллары меняют почти в каждом магазине – по договорному курсу. Здесь же, в Фердоуси, дежурит специальная полиция по разгону уличных беспорядков – аналог российского ОМОНа. Попытки сфотографировать ее на мобильный вызывают ужас у окружающих: «Ты же иностранка, тебя объявят шпионом». Падение риала уже не раз провоцировало беспорядки: в последний раз около трёх тысяч человек собрались в районе большого базара Тегерана.

«Теперь моя зарплата составит только 110 долларов, а она считалась хорошей для Ирана», – говорит местный житель Махди. Махди 25 лет. Его мечта – уехать из Тегерана хоть куда-нибудь: в Россию, Киргизию, Казахстан или другую страну, куда иранцам относительно легко дают визу. «Почему ты хочешь эмигрировать?» – спрашиваю я. «У меня не было проблем ни с Ахмадинежадом, ни с новым правительством, но есть проблемы с Исламским государством».

«Есть же ислам в Турции, и люди там нормально живут. Только у нас такой бардак», – вторит ему Насер, на вид около 50 лет, из которых последние десять он мотается между Казахстаном, Украиной, Россией и Ираном, занимаясь трансграничной торговлей. Насера очень расстраивало, что из-за санкций приходилось оформлять платежи через Дубай: это было возможно, но очень муторно. Теперь появился SWIFT, но карты Visa еще не заработали.

«Держите ваш хиджаб». Полиция нравов

Дядю Махди однажды задержали стражи исламской полиции – басиджи – за слишком короткий рукав. Провели беседу: «Как ты мог, ты что, не мусульманин?» – и отпустили. Впрочем, это было очень давно: теперь иранцы носят короткий рукав, а иранки позволяют волосам торчать из-под хиджаба, а самому хиджабу даже спадать, особенно в модном районе на севере Тегерана. «Держите ваш хиджаб», – делает басидж замечание женщине у шахского дворца, ставшего музеем.

Быть женщине без платка – преступление. Кроме того, запрещены юбки: положенная одежда – платье или туника с закрытым воротом поверх штанов, задрапированное декольте. Что будет, если выйти без хиджаба, иранки толком не знают: «Наверное, выпишут штраф, а может быть, посадят в тюрьму, – говорит студентка Сомайе. – Мама, тетя – все в молодости ходили без хиджаба. Одна я вот вынуждена его носить».

Иранок лет 60, заставшими время до Исламской революции 1979-го, часто можно увидеть в леопардовых или красных хиджабах и с открытой шеей. Будучи стесненными в одежде, молодые иранки изо всех сил следят за собой: местные журналы наполнены рекламой пластических операций, а улицы Тегерана – дамами с заклеенными носами. «Процентов 60 женщин делают себе операцию на нос», – уверяет Махди.

На базаре мы останавливаемся у уличного торговца, который с помощью проволоки и плоскогубцев ловко мастерит фигурки мужчины и женщины. «Обращались тут ко мне с телевидения: сказали, покажут мою работу эфире. Я согласился, а они назвали условие: вы, мол, говорите, что посвящаете ваши работы Аллаху. Да пошли они! Проживу без телевидения».

«А вы уже выпили в Иране?» Сухой закон

В Иране, как известно, запрещен алкоголь. Поэтому стоит он очень дорого. «Можно достать виски, водку „Смирнофф“ и арак (водка на винограде) разной степени очистки. Пиво – самое дорогое», – рассказывают местные жители. «А русские пьют в церкви, – уверяет один азербайджанец, который женат на русской. – Батюшка закрывает дверь в субботу и вместе с нами… Ну а как еще?» Эта двойная жизнь возмущает всех: народ травится некачественным алкоголем – один раз от него ослеп музыкант, и был крупный скандал. В аптеке, однако, можно купить спирт. Легче всего его продают школьникам – для лабораторных работ. «Было очень стыдно просить в аптеке спирт, когда я еще учился в школе, якобы для опытов. Но в итоге мы его купили и выпили с одноклассниками», – говорит Махди.

«А вы уже выпили в Иране?» – вдруг обращается ко мне таксист. Я испуганно мотаю головой. Он достает из бардачка арак и, несмотря на мои протесты, пытается вручить его мне. «Чтобы вы поняли, что мы здесь нормальные люди! Вы знаете, я уже подал документы в немецкое посольство. Жду. Хочу эмигрировать отсюда. Меня достала эта страна. Вы знаете, как я стал таксистом? Я работал инженером на автомобильном заводе Khodro, но мое место понадобилось чьему-то сынку, и меня уволили. У нас в Иране всегда так: хорошая работа бывает только по блату. Надоело. Уезжаю…»

«Они все у нас на „Порше“!» Коррупция

Официально высокодуховное иранское правительство заботится о гражданах, которым угрожает аморальный Запад. Однако за неделю пребывания в Иране мне так и не удалось услышать подобных разговоров от простых смертных. «Видишь „Порше“? Вон, посмотри: это член правительства. Они все у нас на „Порше“!» Фотограф и альпинист Реза, 28 лет, не может скрыть негодования. В машине он слушает рэп – запрещенную музыку, достает из бардачка арак и на ходу отпивает. На мой вопрос, а как же ПДД, он отвечает: а где же еще пить? В машине или дома никто не проверяет. «А если и проверят, то пусть еще докажут».

По дороге он рассказывает о разных случаях коррупции, о которых рассказывает «Радио Фарда» («Радио Свобода» на фарси): счета иранских чиновников обнаружены в Канаде, недвижимость – в золотом треугольнике Парижа, сын чиновника попался в Оксфорде, где учился, но не смог написать диплом и в итоге заплатил за него.

«Сколько у вас в России стоит прокси-сервер?» Интернет

Мы добираемся на север Тегерана – Реза хочет показать горы. Он знакомит меня со своими друзьями, и мы через приложение на смартфоне смотрим на созвездия и горы. Надо сказать, айфоны тут у всех последней модели. Зачем они в стране, где контролируется интернет? Выясняется, что мои иранские знакомцы массово сидят в соцсетях под чужими именами (девушки даже ставят фото без хиджабов!). Популярен браузер Opera Mobile, который не выдает местонахождение клиента, и мессенджер oooVooo наподобие скайпа, поскольку скайп запрещен. «Сколько у вас в России стоит прокси-сервер?» – деловито интересуется Махди. «Раньше мы покупали в складчину американский, но теперь стало дорого». Я советую им покупать сервер где-нибудь еще, а не в России, где Роскомнадзор блокирует все больше сайтов.

«Мы любим Израиль!» Друзья и враги

«Передайте у себя на родине, что мы любим Израиль!» – неожиданно говорит Реза без намека на вопрос с моей стороны. На иранских паспортах написано, что его обладатель не может путешествовать в Израиль, а в школах дают политинформацию, что Израиль – смертельный враг Ирана. «Это наше правительство развалило экономику, а все сваливает на Израиль! Нам надоело». Реза поясняет, что протестное движение «ушло в подполье». Я понимающе киваю: после расстрелов на протестных митингах, арестов и допросов в 2009 году желающих открыто протестовать больше нет. Многие активные иранцы находятся в «экстремистском списке»: их уже арестовывали, допрашивали и отпустили «до первого рецидива».

Анастасия Кириленко,

reed.media, 21 апреля 2016