История

Израиль ЗАЙДМАН

Как создавалось государство Израиль

Главы из книги «Две тысячи лет вместе»

Второй этап. Дипломатический

Теперь нам самое время перейти ко второму, дипломатическому, этапу процесса обретения евреями своего государства.

Выше мы привели оценку Джонсоном деятельности Бегина на том этапе: «Так политика Бегина принесла успех, но была чревата огромным риском». Риск действительно был велик: одно дело было заставить Британию отказаться от мандата и уйти из Палестины, и совсем другое – добиться от международного сообщества, то есть в данном случае – от ООН, признания за евреями права на создание там своего государства. Правда, ООН унаследовала от Лиги наций обязанность обеспечить за евреями это право, но мало ли что – Великобритания по мандату лично приняла на себя эту обязанность, но вот же – вильнула хвостом. Не подтверди ООН за евреями этого права, и все жертвы – свои и чужие – могли оказаться напрасными. Но и после признания со стороны ООН оставались еще арабы, и как они себя поведут, большой загадки не представляло. А силы были вопиюще неравными…

Джонсон продолжает: «В какой-то мере степень риска зависела от двух сверхдержав, Америки и России. И в обоих случаях на руку евреям сыграло то, что можно назвать везением, а можно и божественным провидением, кому как нравится. Первым из них была смерть Рузвельта 12 апреля 1945 г. В последние недели, вслед за встречей с королем Ибн-Саудом после Ялтинской конференции он стал антисионистом. Настроенный просионистски помощник президента Дэвид Найлс позднее утверждал: „У меня имеются серьезные сомнения, что Израиль бы появился на свет, если бы Рузвельт еще пожил“.

Преемнику ФДР, Гарри С. Трумэну, сионизм был гораздо ближе – как эмоционально, так и по расчету. Ему было жаль еврейских беженцев. Он был гораздо менее уверен в предвыборных голосах евреев, чем Рузвельт. Для приближающихся выборов 1948 г. ему требовались голоса еврейских организаций в таких ключевых штатах, как Нью-Йорк, Пенсильвания и Иллинойс. Стоило англичанам отказаться от мандата, Трумэн принялся проталкивать создание еврейского государства».

Передаем слово Лакеру: «15 мая 1947 г. Генеральная Ассамблея ООН одобрила создание комиссии из одиннадцати человек, которая должна была изучить палестинскую проблему, вынести предложения по вопросу колонизации страны и представить отчет в сентябре. В этой комиссии, вошедшей в историю  под названием ЮНСКОП, не была представлена ни одна из мировых держав… ЮНСКОП в течение трех с половиной месяцев выслушивала показания очевидцев в Америке, Европе и Палестине, совершала поездки по лагерям для перемещенных лиц, по арабским и еврейским городам и деревням».

31 августа 1947 г. комиссия представила два плана. Меньшинство рекомендовало федеративное двухнациональное государство. Большинство же считало, что должны быть еврейское государство, арабское государство и международная зона в Иерусалиме. Каждое из предлагаемых государств не представляло цельную территорию, а состояло из нескольких клочков, с учетом национального состава населения в каждом.

При всех недостатках второго плана сионисты высказались за него. Но, продолжает Лакер, «В этом вопросе перспективы (его одобрения – И. З.) были отнюдь не радужными. Англия была недвусмысленно против раздела Палестины, равно как и все арабские страны и большинство азиатских наций. Поскольку взгляды остальных стран еще не вполне определились, чрезвычайно важным фактором становилась позиция США.

Государственный департамент США был однозначно против еврейского государства, как и министр обороны Форрестол. Трумэн записал в своем дневнике, что военные лидеры нации озабочены, в первую очередь, ближневосточной нефтью, а в далекой перспективе – опасностью того, что арабы, возмущенные палестинской политикой Запада, объединятся с Россией».

Подробнее об этом рассказывает Леонид Млечин: «Англичане доказывали американцам, что нельзя разрешать эмиграцию евреев в Палестину, поскольку это коммунистические заговорщики, которых туда отправляет Сталин. Это часть операции по коммунистическому проникновению на Ближний Восток...

Американские дипломаты напоминали своему президенту, что важнее всего обеспечить бесперебойные поставки ближневосточной нефти. На это Трумэн ответил: „Не нефть, а справедливость важна для меня“… Трумэна, которого невысоко оценивали при жизни, после смерти ставят на все более высокий пьедестал. Он был способен на трудные и непопулярные решения. Если что-то считал правильным, не позволял сбить себя с толку…»

Однако: «В американском ведомстве по иностранным делам сионистам оказывали весьма прохладный прием. По существу, весь американский государственный аппарат – Белый дом, Пентагон и Государственный департамент – действовал против сионистов».

Ничего удивительного: это было продолжением линии, которую эти учреждения и люди, в них работавшие, проводили в течение всей войны.

Отдельная песня – министр обороны Форрестол. Млечин пишет о нем: «Форрестол доказывал, что арабская нефть важнее всего остального, и задача американской внешней политики – обеспечить вооруженные силы нефтью.

– Вы просто не понимаете, что сорок миллионов арабов, – убеждал министр своих собеседников, – столкнут четыреста тысяч евреев в море. И все. Лучше подумайте о нефти – мы должны быть на стороне нефти.

Форрестол вырос в антисемитском окружении. Когда он занимался бизнесом, крупные компании не брали на работу евреев. С этими представлениями он пришел на государственную службу. В военно-морском министерстве, которое он возглавлял, евреи-моряки не имели шанса на продвижение».

Но обратите внимание: в ХХ веке, в отличие от прежних времен, в Америке тоже появилась возможность «вырасти в антисемитском окружении»…

Евреев в Палестине было не четыреста тысяч, как считал Форрестол, а шестьсот тысяч, но против сорока миллионов это все равно было маловато. Однако они выстояли. А Форрестол кончил тем, что, ввиду явного психического расстройства, был помещен в госпиталь, и там с криком «Русские идут!» выпрыгнул с 16-го этажа.

Но пока евреям нужно было выиграть голосование в ООН. Им действительно крупно повезло, что президентом США в тот момент был уже не Рузвельт, а Трумэн. Он не был большим сторонником сионистов, но ему было присуще чувство справедливости. И ему была нужна поддержка евреев на предстоявших вскоре выборах (он в то время был только и. о. президента).

Но его подчиненные гнули свою линию. Вот совсем интересное сообщение Млечина: «Американский представитель в Совете Безопасности Уоррен Остин фактически бросил вызов своему президенту. Он заявил, что решение о разделе Палестины невыполнимо, поэтому Соединенные Штаты меняют свою политику. Для начала нужно ввести в Палестине международное управление, навести порядок, а потом уже что-то решать».

Товарищ Сталин за такую самодеятельность без лишних слов расстрелял бы артиста. Но в Америке – демократия: «Трумэн с изумлением узнал об этом на следующий день из утренних газет. Он записал в календаре: „Оказывается, государственный департамент пересмотрел мою политику. И я узнаю об этом из газет! Что за чертовщина? Теперь я предстал в роли лжеца, которому нельзя верить. В государственном департаменте всегда были люди, которым хотелось перерезать мне горло. Наконец, им это удалось…“».

Млечин сообщает: «Президент знал, что его собственные дипломаты с ним не согласны и бойкотируют его линию. Трумэн проявил упорство. Он каждый день звонил в государственный департамент, интересуясь, как исполняются его указания.

Впрочем, говорят, что голоса латиноамериканских стран обеспечил Нельсон Рокфеллер, который прежде был заместителем госсекретаря по Латинской Америке… Почему Рокфеллер вдруг решил помочь палестинским евреям? Одни говорят, что из чувства вины – он вел тайный бизнес с нацистской Германией. Другие уверяют, что Рокфеллер боялся разоблачения и взял с руководителей сионистского движения обещание никогда не поднимать этого вопроса. Так или иначе, за три дня Рокфеллер обзвонил всех, кого он знал в Латинской Америке. А знал он всех, кто принимал решения в каждой из стран. Видимо, он был очень убедителен».

И все же для принятия в ООН решения о создании в Палестине двух государств этого было недостаточно. Но, помните, Джонсон писал: «В какой-то мере степень риска зависела от двух сверхдержав, Америки и России. И в обоих случаях на руку евреям сыграло то, что можно назвать везением, а можно и божественным провидением, кому как нравится. Первым из них была смерть Рузвельта…»

А это он пишет о втором случае, «сыгравшим на руку евреям»: «Советский Союз и арабские государства, а вслед за ними – левые всего мира пришли позднее к убеждению, что создание Израиля – результат капиталистическо-империалистического заговора… На самом же деле, если и был заговор с целью создания Израиля, то Советский Союз был его видным участником. Во время войны Сталин из тактических соображений несколько ослабил свою антисемитскую политику… Логика его исходила из того, что создание Израиля (который, как его убеждали, будет социалистическим государством) ускорит падение английского влияния на Среднем Востоке.

Когда палестинские дела впервые обсуждали в ООН в мае 1947 г., советский замминистра иностранных дел Андрей Громыко вызвал у всех удивление, объявив, что его правительство поддерживает образование еврейского государства, и проголосовав соответствующим образом. 13 октября Семен Царапкин, глава советской делегации в ООН, предложил членам Еврейского агентства тост „За будущее еврейское государство“, прежде чем проголосовать за план раздела. В ходе решающего голосования Генеральной Ассамблеи 29 ноября весь советский блок голосовал в пользу Израиля, а впоследствии советская и американская делегации дружно работали над графиком вывода английских войск. И это еще не все. Когда Израиль 14 мая 1948 г. провозгласил независимость и президент Трумэн немедленно сообщил о его признании де-факто, Сталин пошел дальше и меньше чем через 3 дня признал его де-юре». 

Советский блок – это было в то время 5 голосов: СССР, Украина, Белоруссия, Чехословакия и Польша. Млечин утверждает: «Пять сталинских голосов имели решающее значение. Если бы Сталин проголосовал против, Израиль бы не появился».

Это вопрос спорный. 29 ноября 1947 г. план создания в Палестине двух государств был утвержден Генеральной Ассамблеей 33 голосами против 13 при 10 воздержавшихся. Если бы сталинский блок проголосовал не «за», а «против», рассуждая чисто арифметически, расклад был бы таким: 28 – «за», 18 – «против» и те же 10 воздержавшихся. Но против чистой арифметики возможны возражения.

Млечин пишет: «Двадцать шестого ноября сорок седьмого года Генеральная Ассамблея ООН приступила к обсуждению вопроса о Палестине. В тот же день рано утром президент Трумэн и ключевые министры получили аналитическую записку ЦРУ. В ней говорилось, что в Палестине воцарился хаос, в котором Советы ищут любую возможность укрепить свои позиции. Американская разведка предупреждала свое правительство, что появление еврейского государства, с одной стороны, может лишить Америку необходимой ей нефти, а с другой, откроет дверь для советского проникновения на Ближний Восток…»

Млечин считает, что положение спас советский представитель: «Громыко произнес свою знаменитую речь в защиту права евреев на свое государство… В основном речь была написана в Москве, Громыко добавил в нее новые краски... Пожалуй, никто лучше  Громыко не обосновывал право палестинских евреев на свое государство в Палестине: „Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины является исторической несправедливостью. Но с этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы уже потому, что еврейский народ был связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода времени. Кроме того, мы не можем упускать из виду положение, в котором еврейский народ оказался в результате последней мировой войны. Не лишне напомнить сейчас и о том, что в результате войны, навязанной гитлеровской Германией, евреи как народ претерпели больше, чем какой-либо другой народ…“

Речь Громыко имела определяющее значение для судьбы Израиля... Она повлияла и на американцев. Президент США Гарри Трумэн принял окончательное решение. Раз уж Сталин твердо решил дать евреям свое государство, глупо было бы Соединенным Штатам сопротивляться!..»

Думается, Трумэн тогда и без этого настоял бы на поддержке плана двух государств. Возможно, речь Громыко (а в ней было еще много других трогательных слов в поддержку евреев) повлияла на позицию одной-двух колеблющихся стран, но вряд ли это могло принципиально изменить результаты голосования.

Еще один важный для судеб еврейского государства момент, широкой публике мало известный, наступил 14 мая 1948 года, и ключевую роль в нем сыграл первый представитель Украины в ООН Василий Акимович Тарасенко. О том, как это было, рассказал журналист Михаил Гольд в интервью («За произраильскую позицию и украинский сепаратизм», jew-observer.com, апрель 2012 г.), которое он взял у Тарасенко значительно позднее самого события. Интервью довольно большое и интересное, но мы, к сожалению, вынуждены ограничиться главными моментами.

Журналист спрашивает: «К тому времени вы, вероятно, уже были знакомы с „палестинской“ проблемой. Какие настроения преобладали в советской делегации по этому вопросу?»

Ответ: «С палестинским вопросом я столкнулся, еще будучи и.о. посла СССР, общаясь с делегациями разных стран, представителями еврейской общины США. Ну а более обстоятельно вошел в курс дела, когда познакомился с Моше Шаретом – будущим премьер-министром Израиля. Мы подружились, он часто у меня обедал. Как-то я поинтересовался, откуда у него такой хороший русский. Шарет удивился: „А как, по-вашему, должен разговаривать человек, окончивший херсонскую гимназию?“ Много раз я выступал по палестинской проблеме на сессии Генассамблеи в 1948 году, да и заключительное выступление тоже было моим. Изучал документы, справочники, брал доступную в Нью-Йорке литературу. У советской делегации отношение к еврейскому государству было полупрохладным. Но существовала подписанная Сталиным директива голосовать за создание Израиля, и ослушаться смельчаков не нашлось. Тем не менее, недовольный шепоток ходил».

Ну, конечно, как не могло быть шепотка, если во внутренней политике в СССР в то время уже нарастали антисемитские тенденции. Многие из советских дипломатов и сами, видимо, были не лишены антисемитских чувств, а тут еще такой раздрай между внешней и внутренней политикой государства.

А вот и главный вопрос: «Как свидетельствуют все исторические источники, решающее голосование по разделу подмандатной Палестины состоялось в Нью-Йорке 29 ноября 1947 года. Сам факт повторного голосования практически неизвестен. И все-таки, что произошло в тот памятный день 14 мая 1948 года в зале заседаний ООН в Нью-Йорке?»

Ответ был обширным, приводим его полностью: «Действительно, в ноябре 1947 года ООН проголосовала за создание двух государств на территории Палестины, еврейского и арабского. Однако за считанные месяцы в политике США произошли странные и необъяснимые метаморфозы – они отказались от идеи создания независимого еврейского государства. На спецсессию 14 мая 1948 года был вынесен старый, английский, проект резолюции, предусматривавший создание единого арабо-еврейского государства, что в сложившейся ситуации было равносильно уничтожению еврейского национального очага. Против этого выступили всего несколько делегаций: СССР, Украины, Белоруссии, Польши, Чехословакии, не более 6-8 стран. Страны Латинской Америки, составлявшие тогда половину членов ООН, были готовы безропотно голосовать вместе с США.

Все, в том числе еврейская община и делегация СССР, были убеждены, что принятие антиизраильского проекта резолюции полностью обеспечено. Единственной целью председательствующего было обеспечить принятие резолюции до 18 часов, что автоматически отменяло предыдущее решение ООН. Примерно в 17.45 председательствующий доктор Арсе прервал очередное выступление Громыко и объявил голосование. В зале заседаний места для делегаций закреплялись в алфавитном порядке, и делегация Украины располагалась рядом с делегацией СССР. Я обернулся к Громыко, и тот проворчал что-то вроде „все кончено“.

Поднявшись с места, я громко объявил, что хочу высказаться по процедуре голосования, и, не обращая внимания на возражения председательствующего, быстрым шагом направился к трибуне. Но… возникло недоразумение. Английское словосочетание „point of view“ (высказать точку зрения) у меня прозвучало как „point of you“ (поговорить о вас), что председательствующий воспринял как попытку спровоцировать конфликт. Он немедленно оставил свое кресло и выбежал из зала с криком „полицейский, полицейский, скорее сюда“. А я тем временем уже произносил экспромтом свою речь. Вдруг раздались аплодисменты. Я посмотрел на часы – стрелка перевалила за отметку „6“. Первым меня поздравил Громыко, потом главы делегаций Польши и Югославии, представители еврейской общины Нью-Йорка. Доктор Арсе поднялся на трибуну и заявил, что, поскольку по известным всем причинам голосование не состоялось, предыдущее решение ООН остается в силе. Той же ночью в Тель-Авиве было провозглашено Государство Израиль и образовано его первое правительство во главе с Бен-Гурионом».

Интересны еще последствия этого поступка для самого Тарасенко. Журналист спрашивает: «А на следующий день?..»

Ответ: «На следующий день ко мне явились Моше Шарет, который в 1950-х годах стал премьер-министром Израиля, Абба Эбан – будущий глава МИДа и делегация еврейской общины Нью-Йорка. Бен-Гурион поручил Шарету выразить мне благодарность лично от него и правительства Израиля, подарить мне Тору. Кроме того, через Шарета Бен-Гурион предложил мне почетное гражданство города Тель-Авива и Государства Израиль, подчеркнув, что я первый иностранец, которому делается подобное предложение. Разумеется, решить такой вопрос без согласования с Москвой я не мог, а в Москве твердо сказали „нет“.

– Просто „нет“, без последствий?

– Если не считать того, что за два месяца до окончания срока пребывания в Штатах меня отправили в отпуск, а проще говоря, отстранили – в Америку я уже не вернулся. Кстати, формулировка была более чем забавной: за активную произраильскую позицию и… тенденции к украинскому сепаратизму. Что касается первого, то Хрущев крепко ругал меня за это по возвращении. Так и сказал: „Какого черта ты полез? Пусть бы Громыко и выступал, так нет — нашел тебя, дурака“. Я же возьми да и ляпни: „Я выступил по собственной инициативе, Никита Сергеевич“. Тот только рукой махнул: „Тем хуже для тебя“. А вот обвинение в „тенденциях к украинскому сепаратизму“ было уже много серьезней».

Вот откуда заголовок интервью. А «тенденции к украинскому сепаратизму» Тарасенко шили за то, что он старался держаться в ООН независимо от делегации СССР, по крайней мере, внешне. Но, конечно, он не посмел бы так выступить, если бы это не соответствовало общей линии Сталина в тот момент. Товарищ Сталин потом, наверно, локти кусал, но его заслуга в образовании государства Израиль несомненна. А, с другой стороны, другой человек на месте Тарасенко не рыпался бы со своей инициативой. Не сделал же этого Громыко или кто-либо другой из «сталинской пятерки».

Но возникает вопрос: как это «за считанные месяцы в политике США произошли странные и необъяснимые метаморфозы»? Неужели Трумэн за такой короткий срок мог изменить свою политику в данном вопросе? И кто был инициатором повторного обсуждения в ООН вопроса о Палестине – неужели США? Если нет, кто другой мог это сделать?

Вот что пишет о ситуации на тот момент Млечин: «Президенту Трумэну надоел саботаж его ближневосточной политики. Он сменил чиновника, занимавшегося в государственном департаменте палестинскими делами, и назначил на его место человека, симпатизировавшего сионистам. Двенадцатого мая, когда оставалось всего два дня до окончания британского мандата в Палестине, Трумэн провел последнее совещание в Белом доме.

Его советник Кларк Клиффорд озвучил намерение президента признать еврейское государство, как только оно будет провозглашено. Пока Клиффорд говорил, лицо государственного секретаря багровело. Глядя на президента, Маршалл сказал: „Если вы это сделаете, то на выборах в ноябре я проголосую против вас“.

Такого Трумэн еще не слышал в Белом доме. Он мог сколько угодно менять чиновников в государственном департаменте, но поссориться накануне выборов с одним из самых популярных в стране людей было бы катастрофой. Трумэн сказал, что еще подумает, и попросил всех оставить его одного. На самом деле президент принял решение – как бы ни была опасна оппозиция Маршалла, он не позволит накануне выборов соперникам-республиканцам выставить его негодяем, который мешает палестинским евреям создавать свое государство.

Государственный секретарь Маршалл сделал все, что он мог. На следующий день, тринадцатого мая, он представил президенту обширный доклад о положении в Палестине со своим выводом: „Еврейское государство не сможет продержаться сколько-нибудь долго в окружении враждебного арабского мира“.

Маршалл грозно предупредил будущего министра иностранных дел Шертока, что, если на еврейское государство нападут арабские армии, на помощь Соединенных Штатов рассчитывать не следует. Он советовал палестинским евреям не спешить с провозглашением независимости, чтобы не подвергать себя риску быть уничтоженными».

Шерток передал совет Маршалла Бен-Гуриону. «Но Бен-Гурион считал, что евреи ждали этого момента две тысячи лет – никто не может обвинить их в недостатке терпения. Но сейчас терять время глупо. В пятницу, четырнадцатого мая сорок восьмого года, в четыре часа дня в здании музея на бульваре Ротшильда в Тель-Авиве было провозглашено Государство Израиль».

Из приведенного описания можно сделать вывод, что тезис Тарасенко о том, что к 14 мая 1948 г. США «отказались от идеи создания независимого еврейского государств», вряд ли справедлив: что бы ни думали в госдепартаменте и других ведомствах США, против воли президента американская делегация, как и в ноябре 1947 г., голосовать бы не стала. Тем не менее, риск был, и потому смелость и находчивость Тарасенко заслуживают безусловного одобрения.

Джонсон сообщает по этому поводу: «Точная синхронизация того, что происходило в Палестине с процессами в мире, явилась жизненно важной для рождения Израиля и того, что он уцелел. По указанию Сталина в январе 1948 г. был убит еврейский актер Соломон Михоэлс, и это фактически ознаменовало начало интенсивного антисемитского этапа в советской внутренней политике. Переход к антисионизму во внешней политике проходил медленнее, но, тем не менее, и он завершился осенью 1948 г. Впрочем, к этому времени положение Израиля уже упрочилось.

В американской политике также происходили изменения по мере того, как воздействие процессов „холодной войны“ ликвидировало настроения послевоенного идеализма и заставило Трумэна внимательнее прислушиваться к советам Пентагона и Госдепартамента. Если бы английскую эвакуацию отложили еще на год, то Соединенные Штаты (читай – Трумэна – И. З.) намного меньше волновала бы возможность лицезреть создание Израиля, да и Россия почти наверняка была бы настроена враждебно. В итоге воздействие кампании террора на британскую политику оказалось как нельзя более своевременным с точки зрения судьбы Израиля, который умудрился проскользнуть в узкую историческую щель, открывшуюся на несколько месяцев в 1947-48 гг. Это была такая удача! Или провидение?».

Но благодаря чему и кому «к этому времени положение Израиля уже упрочилось»?