Кафка стал былью
КАФКА И КАФКИАНСТВО
«Пусть я и опоздал, но ведь я уже тут»
Ф. Кафка, «Процесс»
«Кафка – величайший немецкий писатель нашего времени. В сравнении с ним такие поэты, как Рильке, и такие романисты, как Томас Манн, – карлики или гипсовые святые».
В. Набоков
«Кафка – один из самых великих авторов всей мировой литературы. Для меня он первый в нашем веке».
Хорхе Луис Борхес
Исполнилось 135 лет со дня рождения Франца Кафки (3.07.1883 – 3.06.1924), одного из ярких феноменов мировой литературы, писателя, заставившего вздрогнуть мир.
Став одним из немногих авторов, погрузивших читателя в ирреальный, абсурдный и подавляющий человека мир, он вынудил его ужаснуться своей собственной природе и, как следствие, предрек еще неосознанные грядущие катастрофы ХХ века.
«Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» – этот блистательный афоризм-пародия на широко известную песенную строку («мы рождены, чтоб сказку сделать былью»), придуманный когда-то художником-карикатуристом Вагричем Бахчаняном, давно стал самой точной фразой для описания абсурдности всего происходящего, как в жизни человека, так и общества в целом.
И действительно, глядя сегодня на происходящий абсурд, трудно усомниться в том, что перед нами вновь оживают герои Кафки. В каждом своем произведении Кафка предупреждает о том, что существование человека крайне уязвимо и достаточно самой малой причины, чтобы его погубить. Ведь против него играют могущественные стихийные силы, противостоять которым он не способен.
Рождение новаторского таланта
Биография Франца Кафки сегодня хорошо известна большинству старшеклассников. Он родился в еврейской немецкоязычной семье в Праге, в Чехии (в то время-часть Австро-Венгерской империи), в одном из районов бывшего еврейского гетто. Его отец Герман Кафка, купец-галантерейщик, придерживался довольно деспотичной семейной традиции, вследствие чего отношения сына и отца стали позднее важной составляющей творчества писателя, отразив в определенной степени и последующую несостоятельность самого Франца Кафки как семьянина. Развивавшийся на этой почве аскетизм, неуверенность в себе, самоосуждение и болезненное восприятие окружающего мира – все эти качества будущего писателя хорошо задокументированы в его письмах и дневниках, в особенности, в «Письме к отцу» – своего рода художественном психоанализе с точки зрения детского опыта отношений сына и отца.
По окончании в 1906 году обучения на юридическом факультете Пражского университета, Франц Кафка начинает служить в страховом обществе в должности мелкого чиновника, и уже с 1908 года впервые выступает в печати. Почти сразу же он осознает себя профессиональным литератором, уверившись в том, что работа на чиновничьей должности есть для него занятие второстепенное и даже обременительное. В своих письмах и дневниках писатель признается в ненависти к своей полуникчемной службе, к своему начальнику, сослуживцам и клиентам. На первом плане для него всегда была литература, «оправдывающая все его существование».
Как для профессионального литератора, главным источником творчества Кафки всегда была и оставалась его «внутренняя автобиография», т.е. тот личный духовный опыт, который он извлекал из событий своей жизни, из взаимоотношений с семьей, в которой вырос, с внешним миром, а также внутренний самоанализ.
При жизни писателя лишь немногие его рассказы публиковались в журналах и выходили отдельными изданиями – «Наблюдение» (1913); «Приговор» и «Кочегар» (1913); «Превращение» (1916); «Сельский врач» (1919); «Голодарь» (1924); это, однако, не помешало ему получить в 1915 году одну из значительных литературных премий Германии – имени Теодора Фонтане.
Самые значительные произведения Кафки, тем не менее, при его жизни не публиковались (писатель умер 3 июня 1924 года из-за обострившегося туберкулеза гортани и в результате истощения), при этом, умирая, он просил своего друга и душеприказчика Макса Брода сжечь все свои рукописи и не переиздавать уже опубликованные произведения. Только благодаря тому, что М. Брод не исполнил последнюю волю покойного, поскольку понимал выдающееся значение творчества Франца Кафки, мы имеем сегодня возможность прочитать многие произведения писателя, и среди них – три выдающиеся романа «Процесс», «Замок» и «Америка» (два последних остались незаконченными). Эти произведения Макс Брод издал в 1925 – 1926 годах.
Трагедия абсурда и абсурд трагедии
Стержневая линия в творчестве Кафки – беспредельное одиночество и беззащитность человека перед лицом враждебных и непостижимых для него могущественных сил. Герои Кафки, как правило, лишены индивидуальности и выступают как воплощение неких абстрактных идей. Они действуют в среде, которая, несмотря на тонко подмеченные детали семейного быта среднего класса имперской Австро-Венгрии и общие черты ее государственной системы, свободна от какой-либо конкретности и приобретает внеисторические свойства. В большинстве произведений писателя они проявляют себя как, своего рода, художественные притчи.
Характерно, что правдоподобие деталей, мыслей, эпизодов и поведения людей предстает в произведениях писателя в необычайных, абсурдных обстоятельствах, которые служат для изображения кошмарных, фантастических ситуаций, поражающих воображение читателя. Абсурд всего происходящего с людьми – не просто особый художественный фон, на котором разворачиваются описываемые события, за ним – глубочайшая трагедия человеческого существования, неспособность сопротивляться натиску внешних сил, бессилие в противостоянии с системой, которую человек сам же и создал. Мир Кафки подобен миру Босха; человек в нем оставлен Богом на произвол судьбы. В отсутствии благой силы он оказывается во власти зла. В мире этом тяжело и страшно жить и невозможно быть счастливым. В нем вообще потерян смысл человеческого существования, поскольку сама природа толкает человека к самоуничтожению.
Так, в рассказе «Превращение» (1912) главный герой Грегор Замза, проснувшись утром, с ужасом обнаруживает, что он превратился в огромного жука и на себе почувствовал, как вдруг резко изменилось к нему отношение окружавших его людей, как недоброжелательна стала мать и как горячо любимая сестра при виде его запустила в него яблоко. В рассказе странным и ранее невиданным образом соединены пугающее, жуткое и просто невозможное, недопустимое превращение Человека в насекомое и вполне реальные, воссозданные взаимоотношения, сложившиеся в свое время в семье самого писателя. Сохранив, тем не менее, способность видеть, думать и даже воспринимать прекрасное, Грегор-насекомое изо всех сил пытается найти общий язык с окружающими, с еще недавно близкими людьми, но они глухи к его усилиям и откровенно радуются, когда он наконец издыхает, и его иссохшее тело служанка веником выметает из дома. Только очутившись в шкуре, точнее, в панцире насекомого, герой Кафки лишний раз убеждается в жестокости людей и в бездушии окружающего мира.
В выдающемся, посмертно изданном шедевре писателя романе «Процесс», анализу которого по некоторым подсчетам посвящено во всем мире порядка 6 тысяч публикаций, а также сопутствуют десятки интерпретаций, Кафка представил свою версию феномена человеческого бытия. Если в свое время Шекспир сравнивал человеческую жизнь с театром, то Кафка пошел еще дальше: он увидел в жизни один бесконечный судебный процесс. Йозеф К., банковский служащий, молчаливый холостяк, никогда ни у кого ничего не просивший, вдруг арестован чиновниками в мундирах, которые объявляют, что его скоро будут судить. Неважно, что он вообще ничего не совершал! Это не имеет никакого значения: весь город уже в курсе того, что готовится судебный процесс. Пережив недоумение по поводу случившегося, К. после долгих мытарств перестает бороться против абсурдного решения, а, наоборот, стремится ускорить сам процесс, который никак не может начаться. Приспособившись к своему новому положению, он инициирует процесс над самим собой, т.е. решает «взять ведение своего дела на себя», став, по сути, параноиком. Он превращает комнату своей соседки в помещение для допросов, ей же предлагает стать «советчиком», т.е. адвокатом. Он думает над составлением соответствующего ходатайства, которое может его оправдать, но все это не приносит желаемого эффекта и никак не влияет на разрешение ситуации. Порядок вещей, логика процесса скрыты от понимания Йозефа, от него ничего не зависит. Вина персонажа неизвестна даже судьям, ведущим его дело. Он виноват, потому что каждый человек в этой жизни может быть в чем-то виноват, и этого – достаточно. И вообще, он виноват, потому что живет. В том мире, где живет герой Кафки, оказывается бессмысленной всякая борьба. Остается лишь один очевидный вариант – безропотно подчиниться судьбе, что и происходит с героем, который кончает жизнь на плахе.
Столь же неумолимо подчиняет себе человека система в виде конструкции, которую писатель изобразил в романе «Замок». Она имеет все признаки тоталитарного общества: замкнутость, строгая олигархия, бюрократический формализм, жесткий контроль, слежка и доносы, нетерпимость, враждебность ко всему, что приходит извне. Огромная бюрократическая машина Замка работает круглосуточно и напряженно. На первый взгляд, кажется, что работа эта имеет смысл и обеспечивает порядок, но чем дальше человек (в романе – землемер К.) проникает в замковый мир, тем четче вырисовывается абсурдность замковых законов и предписаний. Деревня за переделами Замка, в сущности, живет сама по себе, ее связь с Замком «только кажущаяся». «Замок» есть, по сути, аллегория сегодняшней власти. Человек, по мысли Кафки, создает систему, чтобы через ее посредство управлять другими людьми, но в том-то и дело, что, выстроив ее собственными усилиями, мучается в ней и сам. Это и есть главный абсурд, раскрытый писателем в этом сложном и многоплановом произведении.
Рассуждая в логике психоанализа, абсурд Кафки логичен в том, что может случиться все, что угодно – и все об этом знают. Как написал в своей статье «Надежда и абсурд Франца Кафки» Альбер Камю: «мир Кафки – это в действительности невыразимая вселенная, где человек позволяет себе болезненную роскошь ловить рыбу в ванне, зная, что там он ничего не поймает».
Неудивительно, что именно Франц Кафка стал тем писателем, который предвосхитил в своих произведениях Холокост – страшнейшую катастрофу ХХ века!
Дефицит газетной площади не позволяет, к сожалению, более подробно развернуть все наиболее важные аспекты творчества писателя, но тот факт, что Кафка и сегодня актуален, как никогда, сомнений не вызывает.
Кафка реальный и ирреальный
Не секрет, что окружающий нас с вами мир нередко порождает кафкианство, которое становится реальностью ничуть не реже, чем в начале ХХ века, а уж абсурда в нем столько, что и сам Кафка бы ужаснулся. Созданные им когда-то образы воплощаются нашими современниками с необыкновенным усердием. К тому же «жуков» в этом нашем мире зачастую определяют по политическому оттенку.
Давно известно, что между Россией и Кафкой, пожалуй, уже целый век, как существуют «теплые» отношения, в которых, можно даже сказать, присутствует некая аура сопричастности. Неслучайно, писатель Юрий Буйда однажды заметил: «Франц Кафка – самый русский из нерусских писателей. Только он мог написать „Шинель“, „Палату номер шесть“ или „Голубое сало“». А Анна Ахматова, имея в виду собственную биографию, а также биографию своего поколения, в свое время уверенно заявляла: «Кафка писал обо мне и для меня».
На родине Октября «гений страха», как многие называют Кафку, одним своим именем порождал абсурдистские ситуации. До сих пор в литературной среде гуляет то ли анекдот, то ли реальный факт об одном московском профессоре, который в советские времена на своих лекциях давал отповедь «этой Кафке, идеологу американского империализма». Профессор был убежден, что Кафка – это женщина, не зря же фамилия заканчивается на «а». К тому же лектор утверждал, что «она благополучно здравствует и находится, по крайней мере, в идеологической близости с Пентагоном». Понятно, что абсолютное большинство советских людей с этим именем и самим творчеством писателя практически не были знакомы, поскольку Кафка почти не издавался.
Через десятилетие после распада СССР, когда в связи с приходом Путина установилась тотальная власть чиновничества, вновь вспомнилось знаковое пророчество о том, что «Кафка становится былью». В руках путинских держателей власти Закон стал пугалом для простого народа, а бессмысленные судебные процессы и их жестокие приговоры полностью продемонстрировали его устрашающую пустоту. Используя кафкианские образы, следует отметить, что ныне существующая административная система есть тот Замок, внутри которого находится богатеющее и жиреющее меньшинство, а оставшиеся по ту сторону ворот обращают к нему свои надежды, просьбы и мольбы, пытаясь хоть как-то выжить. Но Замок глух и надменен. Чем не кафкианский сценарий?
Еще несколько лет назад в одной из статей в Le Temps корреспондент The Gardian Люк Гардинг, работавший одно время корреспондентом в Москве, весьма образно выразил свое ощущение от путинской России: «Соедините „Процесс“ Кафки, „Алису в стране чудес“, „1984“ и „Приключения Гулливера“ – и вы почувствуете вкус России!» Страна под пером публициста описывается как «политико-административный карточный домик, который держит железной рукой королева червей – тайная полиция, кричащая: „Отрубить ей голову!“ как только какой-нибудь диссидент осмелится о себе заявить».
В какой иной стране, кроме родного российского отечества, мочой обливают произведения искусства, а лидеру оппозиции пытаются выжечь глаза зеленкой?! При этом «справедливейший» суд светского государства признает виновным атеиста за публичное отрицание Всевышнего, как это имело место в случае с блогером Русланом Соколовским в прошлом году! «Денег нет. Но вы держитесь!» – эта сакральная фраза российского премьера, обращенная к жителям региона, вполне «достойна» быть представленной в копилке абсурдов действующей власти наряду с бессмертным черномырдинским афоризмом: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». От кафкианского абсурда не спастись порой даже на главной площади российской столицы: простейший способ быть здесь задержанным и даже подвергнуться немалому денежному штрафу – громко зачитать выдержки из текста Конституции собственной страны, что и сделал год назад известный активист Ильдар Дадин! В мае 2017 года в центре Москвы имел место и вовсе неправдоподобный случай, достойный пера Кафки: применив насилие, полиция задержала десятилетнего ребенка, громко декларировавшего отрывок из шекспировского «Гамлета», узрев в этом некий криминал. Ребенок же таким способом просто избавлялся от своих внутренних комплексов.
Стоит посмотреть видеосюжет с рассказом одной москвички о том, как в ответ на ее просьбу о помощи (у нее произошло острое пищевое отравление), работники «Скорой помощи» переправили ее в психиатрическую больницу, и вы поймете, что Кафка в сегодняшней России прописался всерьез и надолго. (https://www.youtube.com/watch?v=WVxW4rJitg0)
За кафкианским абсурдом обыденной повседневности проступает еще более страшноватый морок, в который погружают страну те, кто сидят в Замке, и реально руководят Процессом. Вот картина, которую некоторое время назад нарисовал один журналист: «Кремлевские психи, переодетые в халаты санитаров и костюмы спецслужбистов, затерроризировали всех. Собственников – незаконными сносами, водителей-дальнобойщиков – поборами, покупателей – продуктовой отравой, русских – чеченцами, украинцев – русскими, сирийцев – бомбардировками, европейцев – ядерными ракетами. И, кажется, нет такой силы, которая скрутила бы их, облачив в смирительную рубашку; и думается, что и рубашки-то никакой под рукой не окажется, а разбушевавшиеся пациенты так и будут все громить вокруг себя, угрожая спалить больничку вместе с ее обитателями, трясущимися не то от страха, не то – от сочувствия» (Александр Сотник, «Кафкианский абсурд кремлевского террора», «Эхо России», 23.02.2016).
Скажем прямо: считать Кафку писателем, далеким от всех сегодняшних проблем – значит считать, что нас миновали многие кошмары и катаклизмы ХХ – начала ХХI века, интуитивно предсказанные великим писателем. Тем более, что и будущее отнюдь не исключает возможности возникновения новых.
Продолжит ли человек, как и прежде, «осваивать» кафкианский мир, зависит от него самого. Точнее, от его природы. Судя по тому, что она почти неизменна, Кафка, вероятно, будет сопровождать людей всегда.