2018. Итоги года

По ту сторону событий.

Итоги года на уровне смутных ощущений

За прошедший год произошло огромное количество событий – настоящих, достойных такого названия. Поражение «Единой России» в регионах, боевое столкновение в Азовском море, переназначение президента, чемпионат мира, дело «Нового Величия», отступление властей по Соловецкому камню и многое-многое другое. Перечислять их все не буду – это уже сделано и еще будет делаться.

Не хочу также предлагать «объяснения», чего, на самом деле, хочет Путин, как складываются взаимоотношения в террариуме его друзей, как отражаются на нас перипетии конфликтов Трампа с Европой и Китаем и так далее. Такого рода объяснений тоже очень много. В основном они, конечно, высосаны из пальца, но есть и вполне интересные, позволяющие увидеть за хаосом закономерность.

Но я хотел бы обратить внимание на другое. Важнейшие изменения в обществе и в природе совсем не всегда имеют видимые предвестники. Предвестником грозы, например, являются не какие-то специфические песни птиц, а их молчание – не действие, а его отсутствие. И именно это внезапное молчание, как и прекращение ветра, является сигналом того, что «сейчас начнется». Непосредственно перед рассветом тоже не происходит ничего, но мы чувствуем, что он наступает.

Вот такое «ничего» происходит на уровне ощущений и сейчас.

Власть, кажется, совсем перестала обращать внимание на то, что думает подведомственное население? Новые машины для разгона демонстраций – это, пожалуй, единственная форма реакции начальства на динамику общественных настроений. Последняя пресс-конференция Путина показала, что он и его команда достаточно комфортно чувствуют себя, общаясь сами с собой, по-видимому, даже не представляя себе, что происходит в стране.

Собственно, отсутствие диалога, аутичные, непонятно кому адресованные речи – это тоже послание, которое адекватно читается гражданами. Отношение к руководству страны – плохое или хорошее – уже не важно, так как начальства нет, оно исчезло, ушло в астрал, занято своими делами и никак с обществом не пересекается. Это «непересечение» принимает уже откровенно фарсовые формы: одних и тех же сотрудников ФСО одевают то рыбаками, то комбайнерами и демонстрируют фотографии главного начальника с ними, абсолютно игнорируя тот факт, что через полчаса после публикации будет точно известно, в какой роли в прошлый раз выступал этот самый «рыбак». Как в старом советском анекдоте: «Хай клевещут!». Мы им не интересны, они и пиаром своим перестают заниматься. Но и они не интересны нам. 

Действительно, важны не рейтинги, а то, что уже никто ничего от начальства не ждет, не связывает с ним никаких надежд, но при этом и не особо опасается. Власть достала не только своими действиями типа повышения пенсионного возраста или постоянного вранья, но и глобальным неуважением, если не сказать, презрением к людям. Граждане не просто не верят тому, что устами телевизора говорит власть, они не обращают на это внимания. При этом люди понимают необходимость государства, у них есть понимание того, какую власть они хотели бы иметь, но это точно не пожелания действующему руководству, а некоторые ожидания от руководителей следующих, которые, правда, неизвестно откуда возьмутся.

Оппозиция – те, кто правда против, а не дрессированные собачки – тоже живет своей жизнью. Большинство партий превратились в клубы. Навальный – единственный, кто претендует не на поиграть, а на власть – инкапсулируется. Да, некоторое, вполне заметное число людей, продолжают выходить на митинги по его призыву, но за пределами этого круга особых надежд он уже, кажется, не вызывает. Ну, еще пять шествий, еще десять фильмов, еще двадцать миллионов зрителей. А Васьки слушают да едят! Объективно то, что делает Навальный, работает на будущее, но связанные с ним надежды явно скукоживаются.

Протестные акции, правда, продолжаются (сам в них участвую), но как-то рутинно, без надежды на результат. Да и разгоняют их будто по привычке. И СМИ публикуют, конечно, кадры запихивания людей в автозаки и отчеты из судов, но тоже без страсти. 

Люди не надеются ни на кого. Иногда на себя, но тоже не все и не всегда. На баррикады не пойдут – нет ни вождя, ни идеи. Но и защищать не пойдут – и это куда важнее.

У Ленина было всего несколько тысяч штыков – такое устроил, что вся планета сто лет расхлебывает. А хватило их потому, что Временное правительство, как и за несколько месяцев до этого царя, никто не защищал. Ткнули пальцем, они и упали. А вот в августе 91-го 100 тысяч пришли к Белому дому без всякого фейсбука. Знали, что могут стрелять, но пришли. Потому путч и провалился – они, может, и хотели Ельцина расстрелять, ну еще нескольких, но не были готовы положить сотни. Нынешние, кстати, готовы.

Тем не менее, если что случится – а активное меньшинство никуда не делось, наоборот, радикализируется, народ за них не выйдет, только войска. А надежны ли они, предсказать невозможно. Гвардия последнего шаха Ирана, например, казалась очень надежной, но быстро перешла «на сторону народа». Мне бы таких катаклизмов не хотелось – слишком много крови прольется. Но мало ли чего мне бы не хотелось?

Птицы замолкли. Ветер стих.

Леонид Гозман,

«Ежедневный журнал», 31 декабря