История
Свет и тени румынской революции
Совершенно напрасно и жестоко итальянские коммунистические партизаны убили Клару Петаччи, любовницу Муссолини. Что она плохого сделала? Да ничего. Старалась по возможности заниматься благотворительностью. Возвысила свою аристократическую семью? Ну, тоже мне, преступление! И уж совсем не преступление – следовать за гражданским мужем, каким бы гадом он ни был.
С Еленой Чаушеску – совсем иная история. Вот она в политику совалась активно. Есть мнение – и последний митинг с участием четы «вождей» это мнение подтверждает, – что главным в тандеме был отнюдь не «Гений Карпат». А как раз его супруга – «Светило науки».
Если Николае Чаушеску вдохновлялся примером «великого вождя народов мира» Ким Ир Сена, который, конечно, устроил культ своей жены – но жены покойной, – то у Елены имелись свои источники вдохновения: супруга филиппинского диктатора Имельда Маркос и, конечно, Цзян Цин, «боевая подруга» председателя Мао. Обе, кстати, закончили карьеру нехорошо, хотя и не были казнены.
Есть известная поговорка – «Не дай бог
свинье роги, а мужику – панства». А почему? А потому что нет худшего тирана для
мужиков, панами не ставших.
К особам женского пола это тоже относится в полной мере.
Во всяком случае, Елена это доказала.
Откуда она взялась на голову румынского народа? Из многодетной крестьянской семьи, жившей в глубочайшей нищете. Кое-какое школьное образование у нее было – хотя школу не закончила. Есть мнение, что хорошая оценка у нее была только лишь по рукоделию (в СССР это называлось уроками труда).
Пройдет некоторое время – и председатель Академии наук Румынии Елена Чаушеску скажет о том самом нищем народе, из которого и вышла: «Эти черви всегда недовольны, сколько еды им ни дашь».
А дальше все сложилось довольно просто: переезд в город, текстильная фабрика. Немного поработала лаборантом на химпроизводстве (вот за это ее потом и провозгласили выдающимся ученым-химиком). И – коммунистическое подполье, где с Николае она и познакомилась.
И была она довольно незаметной мелкой сошкой – пока Николае не возвысился и не устроил в 1971-м собственную «культурную революцию». Вот тут и началось головокружительное продвижение «Матери Нации».
Хотя рулила и до того.
В прошлой главе я уже упоминал «меры» по возрастанию рождаемости. Это – ее
«заслуга».
Доходило до кошмара: для молодых женщин на
работе был введен обязательный тест на беременность. Некоторое число
отрицательных тестов – и начинали драть особый налог. Высокий, разумеется. Рожай
– или плати!
Так этот особый «дорогой орган» и прозвали – «менструальная полиция».
Воображаю, с каким удовольствием смотрели те женщины на кадры расстрела четы!
Думаю, для них это было величайшим праздником.
Во всяком случае, это такое напоминание тем из феминисток, которые наивно верят, что любая женщина при власти – это добро.
А прочее было вполне типичным – славословия, обожествление...
«Подобно звезде, мерцающей подле другой на вековечной небесной твердыне, стоит она рядом с Великим Мужем и озирает очами победоносный путь Румынии».
Вот так о ней и говорилось.
Разумеется, входила она и в тамошнее
политбюро ЦК (его именовали «политисполкомом»). И в кадровых назначениях
принимала живейшее участие – само собой, продвигая лизоблюдов и задвигая тех,
кто посмел проявить хоть какую-то оппозиционность. Среди задвинутых оказался и
первый (и единственный) румынский космонавт Думитру Прунариу.
«Румынский Гагарин» не очень-то хотел восславлять роль Елены в науке, к тому же, был популярен. А чужая популярность вызывает ревность. Все космонавты, летавшие по линии СЭВ – «Интеркосмос», получили неплохие посты в своих странах. А вот Думитру Прунариу отправили на не очень значительную преподавательскую работу. Пост руководителя гражданской авиации он в конце концов получил, но только после революции.
А что было с детьми Чаушеску?
Их не прятали от общественности, как свойственно некоторым иным диктаторам. Напротив, любимчика – Нику Чаушеску – продвигали по партийно-комсомольской линии, надеясь воспитать преемника. Воспитали в итоге хронического алкоголика.
Что касается отношения к образованию, то тут он полностью копировал матушку. В принципе, семейка напоминала персонажей «Недоросля»: «Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это-таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, свезут, куда изволишь...»
Мальчика-мажора народ довольно быстро
окрестил «Дракулито» – видимо, из большой любви.
Между прочим, за наследничком приходилось следить в оба: мысли свергнуть папашу
приходили ему в голову регулярно. И не просто мысли...
После революции Нику был отправлен в тюрьму – за соучастие в убийстве демонстрантов. Но очень быстро его выпустили из-за подорванного здоровья. Подорванного совсем не условиями содержания, а предыдущей роскошной жизнью. Вскоре он умер – в 45 лет. От цирроза.
Надо сказать, что второй (приемный) сын четы был совсем иным. И таки действительно стал ученым – физиком-ядерщиком. В политику не лез.
Ну, а поскольку его революция не тронула, можно предположить – еще одна деятельница науки, дочь четы Зоя, вряд ли была таким уж выдающимся ученым-математиком. Новый режим смилостивился над ней очень быстро. Но на работу ее не брали, пришлось переквалифицироваться в профессиональную сдавательницу бутылок...
В общем и целом, люмпен во главе государства – это всегда страшно. Еще страшнее, когда он наделен почти ничем не ограниченной властью.
Легковесные СМИ очень любят шуточки насчет гротескных диктаторских режимов (особенно – в Туркменистане и Северной Корее). К ним, несомненно, принадлежала и Румыния «эры Чаушеску».
Вот только надо помнить: это бывает очень весело, когда не представляешь, что такой режим ломает судьбы миллионов людей. А если представляешь хорошо – шуточки сразу становятся несмешными...
Там было много всего. Диктатор жил в роскоши – но даже не научился нормально есть на приемах. Руками хватал...
Елена коллекционировала меха. А Николае – охотничьи трофеи. Делал это чуть похитрее императрицы Анны Иоанновны – при той животных просто привязывали, для Чаушеску их предварительно накачивали наркотой, они (даже медведи!) не убегали и не сопротивлялись.
Для домашних любимцев четы – пары лабрадоров – существовали отдельные лимузины!
Перечислять все это можно бесконечно.
Елена Чаушеску воплотила идею старухи из «Сказки о рыбаке и рыбки»:
На крыльце стоит его старуха
В дорогой собольей душегрейке,
Парчовая на маковке кичка,
Жемчуги огрузили шею,
На руках золотые перстни,
На ногах красные сапожки.
Перед нею усердные слуги;
Она бьет их, за чупрун таскает.
Вот только разбитое корыто – это не самый худший из возможных финалов.
Горбачевы и Чаушеску (примерно за год до румынской революции).
Если часть (особенно – женская) «глубинного народа» Раису Максимовну не любила,
то совершенно напрасно – они просто не знали, какова Елена Чаушеску!
4. «Вторая нефть»
После начала советской «перестройки»
Николае Чаушеску постепенно стал ненужным.
Зачем Западу «свой среди изгоев цивилизации», когда есть Горбачев? Который уже вовсе и не изгой. Тайная и явная дипломатия Чаушеску неплохо работала во время «холодной войны». А по ее окончании оказалась совершенно лишней.
К тому же, нарастала токсичность румынского режима. Одно дело – рукопожимать человеку, поддержавшему «Пражскую весну». Совсем другое – «вождю», установившему в стране дикий культ личности и режим слежки, раздевшему до трусов свой народ. Западным «реаль-политикам» токсичность мешает мало – но только в том случае, если для дружбы есть какая-то нужда. А если нет – то и нет.
СССР и Горбачеву он тоже вряд ли был очень нужен. От идеи «перестройки» бывший сторонник «Пражской весны» отказался наотрез: «Скорее Дунай потечет вспять, чем в Румынии начнется перестройка!»
Хотя все это недовольство вначале носило подковерный характер. Была встреча четы Чаушеску с Горбачевыми, были митинги дружбы, страна по-прежнему оставалась в СЭВ. Вроде, все шло как всегда. Но это было иллюзией.
С экономикой творилось страшное.
Вообще, начало падения диктатора, кощееву
иглу, нужно поискать в Великом нефтяном кризисе 1973-го. Как правило,
упоминающие кризис не называют его «Великим», на мой взгляд – напрасно. Именно
он во многом определил лицо современного мира. Итак, несколько арабских стран
решили наказать тех, кто поддерживал Израиль в Войне Судного Дня – и ввели
нефтяное эмбарго. Цены на нефть разумеется, подскочили.
Этим Чаушеску и решил воспользоваться.
Румыния – страна нефтяная, хотя глобальное значение румынская нефть имела в годы Второй мировой. А почему бы не построить у себя нефтеперерабатывающие заводы, принимающие нефть с Ближнего Востока – и не стать крупнейшим поставщиком уже не сырья, а готовых нефтепродуктов?
Идея была интересной и перспективной – на
первый взгляд. (А на второй: цены на нефть – величина непостоянная, зависит она
от многих факторов, мы сейчас это хорошо знаем).
Исполнение идеи оказалось неважным. Кредитов под нацпроект Чаушеску набрал
множество. А строительство – задержалось. А тут еще и Большое землетрясение 1977
года, которое разрушило уже начатое...
В конце концов, заводы-то он построил. А вот нефтяные цены к тому времени как раз пошли вниз.
И оказалось, что все эти заводы не очень-то и нужны. А вот кредиты – реальны. И их надо отдавать. А если не нефть – то народ. Из него средства и выжимали. Люди – вторая нефть, да!
Первые большие волнения случились в 1977 году. Когда Чаушеску поднял пенсионный возраст (!) и отменил пенсии по инвалидности. Особый удар меры нанесли по шахтерам, они и восстали. Сперва восставших пытались уговорить, потом подавили при помощи «Секуритате». (И я предположу, что кто-то из читателей грустно решает простой математический пример: 1989 – 1977 = ... Но учтите: полностью похожих ситуаций не бывает, это – раз. А два – сейчас «плотность событий» и их скорость явно усилились).
А дальше волнения в различных регионах происходили довольно часто. Крупные – раз в несколько лет.
До Майдана в Украине была Врадиевка. До революции в Румынии было восстание в Брашове: возмущенные рабочие захватили и разгромили горком.
Ну, и надо учесть еще один момент культа личности Чаушеску – «исторический национализм». Вещь понятная и много где известная: чем хуже живет народ, тем больше пропаганда промывает мозги на тему – «а зато наши великие предки свершали свои великие свершения!..»
«Исторический национализм» даже получил свое название – «протохронизм», идея о приоритетности давних достижений. И с диктатурой это явление не кончилось. И по сей день имеются «теоретики», уверенные в завоевании Индии (и не только) карпато-дуанайским народом. (Так что если кто-то думает, что теории Носовского – Фоменко о завоевании все той же Индии «казаками-ариями» – это нечто уникальное, то придется разочаровать: нет здесь ничего уникального!)
А вот что касается национализма текущего, то имелось несколько болезненных национально-территориальных вопросов.
Первый – Трансильвания. Ее, как правило, связывают с Владом Дракулой, но дело-то не в нем. А в том, что этот огромный регион на севере страны не всегда Румынии принадлежал. И венгров (а также немцев) там много. (Понятно, что с Венгрией у Чаушеску отношения были так себе. Нам в принципе очень сложно вообразить себе отношения людей стран соцлагеря. СЭВ и ОВД, разговоры о мире и дружбе народов с трибун – это одно. Но помнится-то другое – «а вот тогда-то мы с такими-то воевали, отец/дед рассказывал про них...») «Венгерский вопрос» и стал спусковым крючком для революции.
Второе – то, что было отторгнуто в 1940-м Советском Союзом. О разделе Польши (особенно в эти дни) говорится очень много. А вот о том, что произошло с Румынией, известно меньше.
В общем, Бессарабия и Буковина были объявлены «историческими территориями». Нет-нет, конечно, Чаушеску не собирался требовать их у СССР! Конечно, официально он был верен «духу Хельсинки». Но ведь – «исторические территории», это – болезненная штука.
А теперь вообразим: заговор был раскрыт, народное восстание не состоялось, Чаушеску усидел до 1991-го. А дальше в СССР – ГКЧП (он, разумеется, поддержал бы путч, как это сделали иные диктаторы), поражение ГКЧП, Молдова и Украина становятся независимыми... И каков шанс, что тут же не началась бы «маленькая победоносная» (то есть, конечно же, большая и бедоносная) война? Шанс-то – ненулевой!
Очень часто сталкиваюсь с мнением: но, мол, есть одни диктаторы, которые, конечно, изводят свой народ – но земель не собирают, и есть вторые, которые собирают, и вторые – хуже... Нет, не хуже. Такие же точно! Только некоторым бодливым коровам Бог рог не дает (или дает, но недостаточной величины). Только и всего.
Поэтому Чаушеску в «решении территориальных вопросов» и не замечен. А был бы шанс – было бы и это. Иначе зачем запретительными мерами демографию поднимал? Вот в Сирии – понятно, зачем – Израиль трупами солдат задавить. Задавили – себя...
И еще: в последние годы правления Чаушеску попытался сколотить блок из прочих изгоев и диктаторских режимов. Попытка была почти обречена, часть диктаторов в итоге слетела. Но даже последний визит, о котором еще придется отдельно помянуть, был в Иран. И есть оспариваемое, но все же мнение, что и к ядерному оружию тянулась диктаторская рука... Кимы-то в итоге дотянулись.
И о расколе элит. Сынок-алкоголик мог, конечно, мечтать о перевороте (вероятно, брежневского типа) – но папаша с этим совладать мог. А вот с тем, что прочие партийные элитки начинали поглядывать на СССР (где их коллеги уже потихоньку приватизировали собственность) и на Запад, справиться было нельзя. А с настроениями в армии – тем более.
А кто как думает, какие могут быть настроения в армии, если любимому псу диктатора дают офицерское звание?
5. Тимишоарский расстрел
Заговор в армии Румынии, вне всякого
сомнения, зрел. И, вероятно, если не главой заговорщиков, то их симпатизантом
был министр обороны Василэ Миля.
Но заговор плох тем, что конфиденты разрабатывают подробный план – «первая колонна выступает... вторая колонна выступает», – и этот план никак не может учесть неожиданных событий.
Что же до диктаторов, то у них в головах соседствуют две вроде бы взаимоисключающие вещи: страх и самоуверенность. С одной стороны – ну, он же бог... ну, почти. Кто может посягнуть на его божественную сущность?! А с другой-то – где-то в глубине нутра понятно, что совсем-совсем не бог. А хрупкий смертный, зависящий от подчиненных. Об этом хорошо говорилось в романе Лукина «Разбойничья злая луна»: узурпатор провозгласил себя бессмертным божеством – однако средство, которое, по поверьям, дает бессмертие, все-таки извольте доставить.
В общем, «черный лебедь» прилетел в Румынию в декабре 1989-го неожиданно для всех. Как «черному лебедю» и полагается.
При Чаушеску была принята программа «систематизации»: деревни, в которых живет менее 1000 человек, признаются «бесперспективными». Под снос. Разумеется, с историческими памятниками вместе. А жителей – расселить.
Программа затронула не только венгерские села, пострадала даже «малая родина» самого Чаушеску. Но в венгерских деревнях все это было теснейшим образом связано с национальным вопросом.
Так что неудивительно, что венгерский пастор из города Тимишоара Ласло Тёкеш встал на защиту выселяемых. И неудивительно, что «Секуритате» решила выселить самого диссидента. Которому вряд ли угрожало что-то более суровое, чем высылка за рубеж или ссылка.
Пастор Ласло Тёкеш (фото «нулевых»)
И пришлось прихожанам вступится уже за него самого.
Противостояние было долгим. С непонятными личностями, врывавшимися в квартиру (им «Секуритате» почему-то не препятствовала). С решениями «суда». С дежурствами прихожан у дома пастора. С найденным за городом трупом одного из них...
К середине декабря события обострились. Перед домом пастора – живая цепь и толпа, мэр то обещает прекратить процесс выселения, то грозится водометами. Сам Ласло Текеш просит народ разойтись – народ не слушает. (Он все же пастор, а не революционер – просто обычный человек в необычных обстоятельствах).
И главное – к венграм присоединяется и титульная нация!
Водометы применили – и этим окончательно разозлили народ. Повод для протестов был уже забыт – люди вспомнили о причине, о режиме. Люди ринулись в центр города, к горкому партии. В который полетели камни.
В городе началась всеобщая забастовка.
В ответ правительство усилило «Секуритате» и ввело войска.
Но до чего же самоуверенным оказался сам диктатор! Уже после первых сообщений о восстании в Тимишоаре он и не подумал отменять свой визит в Иран.
Но еще до его отъезда в Тимишоаре началась стрельба по невооруженным людям. Сколько точно было убито – ясно и до сих пор не вполне. Первые сообщения были о сотнях трупов на улицах. Однако очевидцы часто склонны завышать число погибших. Исследователи говорят о 73 убитых в ходе восстания – и еще 20 горожан погибли в гражданской войне после бегства диктатора. Возможно, что и так.
Но главное – по приказу Елены Чаушеску бóльшая часть трупов была вывезена и тайно кремирована.
И вот когда мы видим плачи прокремлевских «СМИ» и охранительских публицистов по поводу «бессудного убийства» Николае и Елены Чаушеску (а я такого «добра» видел немало), надо помнить именно об этом. О том, что благодаря «мадам» людей даже не смогли по-человечески похоронить! «Публицисты» сожалеют только о двоих – и только потому. что те были наделены властью. Десятки погибших простых людей их не волнуют, для них это пыль под ногами.
Город не успокоился и после стрельбы. Туда ввозили «титушек» (понятно, что тогда дружинников, вооруженных деревянными дубинками, никто так не называл). И напрасно: рабочие дружинники из соседних городов, слегка поразмыслив, присоединились к восстанию.
Ввели комендантский час и правило «больше двух не собираться». Пытались сменить гнев на милость и вести переговоры – после убийства людей никакого результата не получилось.
А слухи распространялись по стране. И
передачи «Свободы» народ тоже слушал.
Наконец, молчание пришлось прервать и официозу. Понятно, как: словами про
«хулиганствующих молодчиков» и «внешнюю агрессию против суверенитета Румынии».
Они всегда удивительно предсказуемы, эти диктаторы. Видимо, это такая родовая
черта, без которой диктатору невозможно жить: уверенность в том, что народ – это
послушное стадо, что люди несубъектны, что если они бунтуют, значит, виноваты
«иностранные агенты», что суверенитет (право диктатора жрать подданных) им
должен быть дороже перспектив собственной нормальной жизни... И приспешники их –
точно такие же.
Николае Чаушеску и президент Ирана Хашеми-Рафсанджани, декабрь 1989.
Чаушеску не смотрит на собеседника – судя по всему, думает совсем не о предстоящих переговорах...
Во всяком случае, Николае Чаушеску, вернувшийся 20 декабря из Ирана, был наверняка искренен во всех этих диктаторских заблуждениях. Иначе не сделал бы самого полезного дела в своей жизни. Он приказал собрать на следующее утро митинг трудящихся в столице. В свою поддержку, разумеется. Как оказалось – Майдан для собственного свержения.
Егор Седов,