Беларусь
Когда-нибудь слыхали ль вы,
Чтоб львы бывали не правы?
Тому назад уж много лет
Один слыхал. За что был съет.
Валерий Ефимов
Главный на районе жирный усатый котяра собрал в своем подвале дюжину представителей от полчищ мышей, запрудивших улицы района и уже несколько дней не уходящих с них. Он обошел всех поочередно, поигрывая с каждым, как кошка с мышкой, плотоядно урча. Затем разлегся в центре огромного цементного пола.
– Чем вы, собственно, недовольны? – обиженно спросил котяра. – Столько лет жили бок о бок, писка недовольного не слышал – и вдруг на тебе: демонстрации протеста! Хочу услышать мнения всех, говорите совершенно откровенно, невзирая на морды, только не забывая, что слишком откровенные могут быть немедленно съедены.
– Вот именно этим мы и недовольны, – хором возмущенно запищали парламентеры. – Сколько можно пожирать нас? Доколе будет продолжаться эта порочная практика, доколе?!
– В чем же вы усматриваете порочность? – искренне удивился котяра. – Так уж повелось в природе испокон веку: коты поедают мышей, а не наоборот. Вы хотите изменить законы природы? Вы хотите, чтобы было наоборот, чтобы мыши поедали кошек? – Такого не будет, не мечтайте. Это противно законам природы, а также мне лично.
– Нет, мы хотим, чтоб никто никого не поедал – ни кошки мышей, ни мыши – кошек, – пискнула самая смелая мышка.
– То есть, вы хотите, чтобы волк возлег с ягненком, барс вместе с козленком, а кот рядом с мышонком? Вы думаете, что вы вышли на улицу и прямо на ходу перепишете законы природы?
– А по телевидению передают именно это – что возлегают. Что все права мышей соблюдаются котами в полной мере. Перестаньте хотя бы врать! – пискнула другая мышка.
– А в чем, в вашем понимании, состоят ваши права? – терпеливо поинтересовался котяра.
– Прежде всего, это право на жизнь! – крикнула самая отчаянная мышка.
Котяра искренне удивился.
– Кто вам такое сказал? – Наслушались вражеских голосов, не иначе. Запомните, – с присущей ему демократичностью увещевал котяра, – право каждой мыши-патриота, любящей свою улицу, свой район – это быть съеденной местным котом или кошкой, лучше всего мной. И это право неукоснительно соблюдается, и пока я здесь – я его гарант!
Лучше скажите, сколько вам заплатили заграничные коты из других районов, чтобы вы вышли на демонстрацию? Не может быть, чтоб вы вышли по своей воле – ведь и раньше, случалось, коты поедали мышей – и это ни у кого не вызывало и писка возражения!
Вы что не понимаете, что полчища чужеземных орд уже сконцентрировались на границах нашего района, и только и ждут, когда мы ослабнем, чтобы прийти и захватить нас. Только я стою на страже суверенного права котов нашего района поедать вас. Если я уйду, вас съедят коты заграничные. Вы что, не патриоты, хотите быть съеденными чужаками?!
Мыши, потупившись, пристыжено и растерянно молчали. Никто и не пискнул.
Котяра снисходительно осклабился:
– Ну-ну, я надеюсь, наши позиции после этой плодотворной беседы сблизились? Я не сомневался, что вы, как истинные патриоты нашего района, поймете, что если уж быть съеденным, то только своим, отечественным котом. Лучше всего – мной!
А теперь предлагаю закрепить это сближение позиций за совместной трапезой, – котяра облизнулся. – Но сперва прошу вас – поскольку после обеда не у всех уже будет такая возможность – передать вашим собратьям на улице, чтоб расходились, так как по итогам нашей откровенной беседы, я надеюсь, между нами достигнуто полное взаимопониМЯУмание.
Да, и пожалуйста: состав меню, и кто будет съеденным, прошу сохранить в тайне от общественности.
P.S. А вообще, «Лукашенко в СИЗО» – факт сам по себе очень обнадеживающий.