Евреи и «Советский проект», том 1 «Советский проект»

Часть 1. Идея справедливости

Глава 3

Социальная система в Германии

Лучший способ не попасть в рай – считать, что ты уже в раю

Владимир Соловьев

В мире нет того, чего мы хотим, есть лишь то,

к чему мы можем приспособиться

Михаил Жванецкий

В этой главе мы сравним социальные блага, которыми пользуются люди в западных странах с теми, что мы имели при «советском проекте». Но и при этом сравнении, и при любых иных будем исходить из двух постулатов. Первый определим так: если в стране, где вы жили, имели место какие-либо недостатки, отрицательные явления, вы обязательно встретитесь с ними в любой другой стране. В любом обществе существуют коррупция, воровство, бюрократия, неравенство, безработица, бомжи и прочие прелести – потому что все это вытекает из природы человеческой. Но различия – в масштабах этих явлений и в реакции на их проявления в обществе. Поэтому оценкам типа «а у нас тоже» или «а здесь тоже» цена невелика: дьявол часто прячется в деталях.

Второй постулат звучит так: не бывает режимов или обществ, где все плохо – потому что каждая медаль имеет две стороны. Я чистокровный еврей, у которого нацисты убили множество родственников, тем не менее могу заявить под присягой: у Гитлера тоже не все было плохо (для своего народа), и во многих отношениях лучше, чем у Сталина. Заявления типа «в СССР не все было плохо» или «в Узбекистане сейчас не все плохо» бессмысленны, надо смотреть еще, какой ценой это «не плохо» куплено, то есть другую сторону медали. Итак, сравниваем.

Бесплатное медицинское обслуживание? Так оно в Германии да и во всей Европе тоже бесплатное, да еще качеством получше советского. В Германии и лекарства в большинстве своем бесплатные. В Союзе человек, которому было под 50, мог нередко услышать от врачей: «Что вы хотите – возраст». Тех, кому за 60, крайне неохотно брали в стационар. Здесь ничего подобного нет. Мне хорошо за 70. Когда я, случается, отказываюсь от курса лечения, ссылаясь на возраст, в ответ слышу: «Вы еще достаточно молоды, вам рано махать на себя рукой».

Я лично знаком с 80-летними, которые у нас были обречены, а здесь их поставили на ноги. Иллюстрация к этому – судьба  ленинградки Ольги Фирсовой [14], входившей во время блокады в группу из 4-х альпинистов, которая под обстрелами, на зимнем ветру и морозе маскировала золоченые шпили города, служившие для немцев ориентирами при стрельбе. Попутно – маленький штрих к тому, как ценили людей  в «советском проекте»: главный архитектор Ленинграда однажды привез всех четверых, грязных и усталых, на прием в Смольный и, представляя их партийному секретарю города, попросил: «Неплохо бы им пайку прибавить!» На что тот ответил: «Если бы они в литейном цеху работали… А то ведь на свежем воздухе…». Сейчас Ольга живет в Берлине, во время интервью ей был 91 год. На вопрос, не испытывает ли она ностальгию по Родине, ответила: «Нет, не испытываю! В России я бы давно умерла. Здесь я перенесла серьезную хирургическую операцию, и мне постоянно казалось, что весь медицинский персонал только и заботится, как вернуть к жизни «фрау Фирсову».

Здешняя медицина имеет и недостатки, некоторые – общие с нашей. Например, врачи в стационарах загружены «писаниной» не меньше, чем наши, хотя здесь эта «писанина» производится на компьютере, оснащение которыми полнейшее. Из-за этого на внимание к больному времени порой остается недостаточно. Техническая оснащенность клиник и врачебных кабинетов – высочайшая, но у нашего человека часто создается впечатление, что он побывал на визите не у врача, а… у автомеханика. Врачи жалуются на перегруженность, низкую зарплату и порой бастуют.

И все же есть интегральный показатель, который отражает и общее качество жизни в стране, и уровень медицины – продолжительность жизни. В Германии она достигла (данные, кажется, 2004 года) для мужчин 75,1, для женщин – 81,1 года, ежегодно она увеличивается еще на три месяца. В России, как сообщила «Европа-Экспресс», №41’03 со ссылкой на Госкомстат РФ, этот показатель составляет 58,9 лет для мужчин и 72 года – для женщин. Здесь более трех миллионов 80-летних, около полумиллиона тех, кому за 90, и почти 5 тысяч долгожителей, переваливших за 100-летний рубеж. А ведь Германия – это не горный Кавказ.

Образование? Оно имеет здесь свои особенности, вытекающие из общего принципа западного общества: никого ни к чему, без крайней необходимости, не принуждать. Не принуждают и детей учиться, в итоге на всем Западе школьное образование, особенно начальное, слабее нашего. К старшим классам школы, когда дети становятся сознательнее, положение начинает выправляться.

Для формирования мировоззрения детей важно, как в школе преподается история. Оценку того, как это делается в России и в Германии дает Даниил Бендицкий  [15], прошедший школу в обеих странах: «Я закончил девять классов в российской школе. Лейтмотив воспоминаний: учеба всегда была нудной… За годы учебы у нас были две учительницы истории – молодая и пожилая. Но преподавали они одинаково. В частности, о Великой Отечественной войне они говорили только „положенное“: Сталинград, Курская дуга, взятие Берлина… А „остальная“ война – так, между делом. Понимание материала не было главным – важно было только заучить факты…

Я учился в немецкой гимназии шесть лет. Первое, что меня в ней поразило, – это обсуждение. Учитель объяснил тему, а потом – дискуссия. Что думают ученики по поводу пройденного, согласны ли они, если нет – почему, каковы их предложения… После моего российского образования это казалось дикостью. Учитель старался обращать внимание не на факты, а на понимание. Урок истории обретал воспитательный характер. Не просто заучиваем дату какого-либо конфликта, а анализируем – как можно поступить, а как нельзя. Большое место в немецкой школе уделено фашизму. Он рассматривается не как „отдельный период“ в немецкой истории, а как черное пятно, и эту грязь, по  мнению преподавателей, нужно осознать. Основной принцип таких уроков заключается в том, чтобы новые поколения учились на ошибках предыдущих». Комментарии, думаю, не требуются.

Высшее образование, на мой взгляд, здесь сильнее нашего. Точнее, лучшие вузы, вроде «Бауманки»,  могут конкурировать с западными, но массовое высшее образование… Мой оппонент неосторожно привел библейское выражение [1, стр. 188]: «Разве не по плодам узнаем их?», оно ему еще не раз аукнется. Так вот, где лучше автомобили, компьютеры, лекарства, биотехнологии и многое, многое другое? Конечно, тут сказывается, прежде всего, превосходство общественной системы: конкуренция, свобода инициативы и т.п. Но и качество подготовки инженеров, конструкторов и других специалистов, видимо, тоже. О гуманитарном образовании, которое находилось в Союзе под пятой марксизма-ленинизма и всяческого мракобесия, и говорить не приходится.

Ах, ну да, мы первыми спутник запустили. Тут надо признать, одно несомненное «преимущество» у социализма («советского проекта») было: при нем можно было заставить народ влачить полуголодное существование, но сосредоточить силы и средства на одном - двух направлениях и пустить пыль в глаза всему миру. Правда, не надолго: очень скоро США нас и в космосе обогнали.

Но вернемся к образованию: оно в Германии и, видимо, во всей Европе бесплатное, включая высшее. А учатся здесь долго, на мой взгляд, даже слишком долго. Учеба в начальной школе и потом в гимназии длится 13 лет, затем в университете… сколько хочешь. В среднем университет кончают в 28 лет, и это – несмотря на то, что в школу идут с 6 лет. Обычно учеба в вузе длится лет 6-7, но находятся молодцы, которые растягивают удовольствие на 10 и более лет. Уже при мне им сделали некоторый укорот: установленный срок учеба бесплатная, дальше, если у тебя нет уважительных причин, – плати. Поначалу студенты даже против такого «ущемления прав» бунтовали…

Несмотря на бесплатность высшего образования, оно в Германии детям из «простых» семей менее доступно, чем отпрыскам из высших слоев общества. Во многом это объясняется ранним (уже после 4-го класса) разделением детей по типам школ: необходимой ступенью для поступления в университет является гимназия, а в нее легче перейти более развитым детям из состоятельных семей. Детям из менее обеспеченных слоев общества требуется больше времени для выявления способностей. Из-за архаичной системы раннего разделения детей потенциал многих из них остается не выявленным и не востребованным. Проблема эта немецким обществом осознана и, надо думать, будет устраняться. В целом в Европе система высшего образования весьма демократична.

Дополнение из февраля 2007 года. С летнего семестра 2007 года в Баварии и большинстве других земель Германии в университетах введена плата за обучение – 500 € за семестр. Лица, имеющие детей, от платы освобождаются.

Защита детства и материнства? При рождении ребенка мать получает 767 евро, до двух лет на ребенка выплачивают 307 евро в месяц. Это – не считая тех 154 евро, которые выплачиваются на каждого ребенка до 18 лет, а если «ребенок» учится, так до 27 годиков. Санаторий матери с ребенком полностью оплачивает больничная касса. Ребенок в семье – это ежегодно 3648 евро, списанные с налогов. И пишут, что всего этого еще недостаточно, поэтому немецкие женщины мало рожают, в других европейских странах детство обеспечено лучше.

Обеспеченность жильем? Кара-Мурза в «Советской цивилизации» посвящает этому вопросу целый раздел (т. 2, стр. 277-282). Советские люди, расписывает он, имели не только право на жилье, но еще и на его улучшение. Забывает только написать, сколько лет приходилось ждать осуществления этого права, сколько драм и трагедий разыгрывалось из-за того, что молодые не могли отделиться от родителей или супруги, разведясь, не могли разъехаться. Сколько наших сограждан как родились, так и умерли в коммунальных квартирах? Он пишет (в том же разделе): «Треть населения даже богатого Запада считала бы за счастье иметь собственную комнату в общей квартире». А где же эта треть живет – на улице, что ли? Это его очередная наглая ложь.

В коммунальных квартирах здесь жить как-то не принято, как и вступившим в брак детям вместе с родителями. Собственные дома и квартиры имеют не все, но у кого нет – снимают. Жилье хоть и дорого, но зарплата в большинстве случаев позволяет. А кому не позволяет, доплачивает или полностью оплачивает, как в нашем случае, социальное ведомство. Одинокому социальщику положена однокомнатная или небольшая двухкомнатная квартира, семейной паре – двухкомнатная или небольшая трехкомнатная и т.д. Кто же может здесь мечтать о комнате в коммуналке?

Приведу еще пример того, как работает наш аналитик [2, т. 1, стр. 330]: «Я не представляю, как можно, взвешивая историю не на фальшивых весах, не признать, что советский строй проявил небывалую силу и провел страну раненную, но полную жизни, через самые тяжелые периоды. Представьте, что мы входим в войну или послевоенную разруху не с ВКП(б), а с "Выбором России" во главе… Представьте, что это сегодня, при Немцове и Хакамаде, у нас уничтожили 2/3 жилищ - это ведь не два дома в Москве». Но два дома в Москве были уничтожены не при Немцове и Хакамаде (почему не при Кара-Мурзе?), а при Путине. А дальше попробуем разобраться без эмоций. Да, страна наша сильно пострадала от войны. Но 2/3 жилищ? Во-первых, война докатилась только до Волги, и значит, большую часть территории страны непосредственно не затронула. Через мое родное Запорожье война прокатилась дважды, но большая часть жилого фонда уцелела. То же самое имело место в соседнем Днепропетровске, в Херсоне и в большинстве других городов. Бомбежки в первый период войны не успели принести им больших разрушений, так как огромные территории были в считанные месяцы оккупированы, а при отступлении гитлеровцы взрывали промышленные предприятия, до жилья у них руки, слава Богу, не доходили. Так откуда цифра – 2/3 разрушенных жилищ? Ловок, однако, аналитик: и любимому вождю добавил оправдания, и советскую жилищную программу возвысил, и демократов лишний раз пнул. А самое ценное – призвал нас «не взвешивать историю на фальшивых весах». Держите вора…

Вот Германия после войны почти вся выглядела, как Сталинград в 1943 году (или Грозный в 2000 году), в этом я имел здесь много возможностей убедиться. Постарались союзники. И немцы ФРГ, не имея ни ВКП(б), ни советской власти, восстановили страну, в том числе ее жилой фонд, обеспечили жильем не только себя, но и миллионов 15 изгнанных из Восточной Пруссии, Померании, Силезии, Судет. Что может ответить на это мой оппонент?

Отпуска работающим? В Германии продолжительность отпуска составляет 30 рабочих дней (6 недель), после 40 лет добавляется еще один день, после 50 – два дня. 

Обеспечение старости? В 2003 году средний размер пенсии в «старых» землях ФРГ составил у мужчин 978, у женщин – 479 евро, в «новых» землях соответственно 1031 и 655 евро. Откуда столь парадоксальная, на первый взгляд, разница? Дело в том, что в бывшей ГДР мужчины выходят на пенсию со средним стажем 45,3 и женщины – 36 лет, а в западных землях – соответственно на 5 и на 10 лет меньше, а пенсия зависит от стажа. Конечно, в ГДР такие пенсии людям даже не снились, но после объединения ее жителей уравняли в этом отношении с жителями западных земель. Российским немцам до 1996 года пенсию начисляли точно так же: стаж – советский, размер пенсии – немецкий. И часто размер этот оказывался выше, чем у местных, что вызывало недовольство последних. В 1996 году «справедливость» восторжествовала: российским немцам стали платить меньше. Кстати, это хорошая иллюстрация  к тому, насколько неоднозначно это понятие – «социальная справедливость».

Известно: на всем Западе пенсионеры – самый путешествующий народ. Вспоминаю наших бабулек: согнутые, в платочках, одетые в чем Бог послал, мир их ограничен скамейкой у подъезда, ближайшим магазином, да еще рынком. Здесь – подкатывает автобус, из другой земли Германии или из Франции, Швеции, а то и США, высыпает из него букет «одуванчиков» – все стройные, ухоженные, хорошо одетые. Нередко можно увидеть такого «одуванчика» и за рулем собственной машины. Дом престарелых считается здесь уже отжившей моделью ухода за людьми преклонного возраста. Все большую популярность получают «центры для сеньоров», которые основаны на принципе: «сохранить за жильцами максимум независимости и предоставлять им всю необходимую помощь». Здесь каждый (или каждая пара) живет в отдельной квартире, но в любой момент может вызвать сестру или врача, получить другую необходимую услугу. В центрах проводятся культурные мероприятия. Правда, центры эти довольно дороги и не всем пенсионерам по карману.

А насколько отличается положение инвалидов здесь и у нас. Дело не только в финансовом обеспечении. 1 мая 2002 года в ФРГ вступил в силу закон, требующий устранения любых препятствий, затрудняющих для инвалидов по зрению или слуху передвижение и пользование зданиями, транспортом, средствами коммуникации и пр. Здесь и до того очень многое в этом направлении делалось. Трудно найти учреждение, даже небольшой этажности, без лифта. Туалетов всегда три –  мужской, женский и для инвалидов, автобусы на остановках наклоняются, чтобы можно было въехать инвалидной (и детской) коляске и т.д. Здесь невозможно увидеть инвалида, передвигающегося на култышках или на деревянной доске с колесиками. Вообще, поражает количество инвалидов на улицах, в общественных местах: слепые, все со стандартными палочками, видимо, с чувствительными датчиками на концах; другие в инвалидных колясках; некоторые, вероятно, с проблемами опорно-двигательного аппарата, быстро-быстро мчатся на специальных велосипедах в горизонтальном положении. Я не думаю, что у нас инвалидов меньше, они просто меньше показываются на людях. 

Есть здесь серьезная социальная проблема – безработица. Редко в какой западной стране она опускается ниже 4-5%, а сейчас в ФРГ она достигла уровня в 10%. Но, например, в 2002 году в стране было 4,3 миллиона безработных и… 1,5 миллиона незанятых рабочих мест.  

Дело в том, что получающий пособие по безработице имел право не соглашаться на любую работу (сейчас это право несколько ограничено). Такая, называемая «структурной», безработица в несколько процентов существовала всегда и в СССР. А временами она достигала значительных размеров. Я помню, как в послевоенные годы после каждого «сталинского» снижения цен и, соответственно, повышения норм и сокращения штатов у заводских отделов кадров выстраивались огромные очереди. Но у нас никаких пособий по безработице не существовало, поскольку само явление считалось отсутствующим (как и секс). Здесь это пособие составляет в течение первого года (для пожилых безработных – 1,5 года) 60% нетто-заработка, а если есть хоть один ребенок,– 67%. Далее пособие  уменьшалось до 53% заработка и выплачивалось в этом размере до ухода на пенсию. С 2005, в связи с изменением демографической ситуации (подробнее об этом – ниже), величина второго пособия существенно уменьшена, но зато безработный получает дополнительно право на оплату государством его жилья. И еще: в 2001 году на переобучение безработных было затрачено 7 миллиардов евро

«Дно» немецкого общества. Но есть немало людей, которые по разным причинам не работают и права на пособие по безработице не имеют. Девиз социальной системы в Европе: никому не дать утонуть, и это не пустые слова. Не только гражданин, любой человек, находящийся на территории страны на легальных основаниях и не имеющий источников существования или имеющий их в недостаточном объеме, имеет право на социальное пособие. В Германии его сейчас получают 2,8 миллиона человек.

Сошлюсь на собственный пример. В Союзе я, кандидат наук, работал начальником лаборатории на металлургическом комбинате. Успел уйти еще на советскую (максимальную) пенсию. Здесь мы с женой получаем социальное пособие, то есть находимся на самом «дне» общества. Но материальные возможности наши неизмеримо выше, чем были на советской пенсии (я уже не говорю об украинской), да, пожалуй, они поспорят и с тем уровнем жизни, который мы имели, когда я работал. Особенно, если учесть еще советские дефициты – от колбасы до установки телефона. С содроганием вспоминаю, как в начале 80-х мы волокли из Москвы (хорошо еще, сестра моя там жила) кухонный гарнитур, ДСП (древесностружечные плиты) для полок в прихожей, какие-то краски. А ведь мы жили в одном из крупнейших промышленных центров Украины, которому еще что-то «выделялось»…

Получатели социального пособия получают деньги «на жизнеобеспечение», на оплату квартиры и коммунальных услуг, социал оплачивает за них медицинскую страховку, то есть все медицинские услуги, включая вызов «скорой помощи» (один такой вызов стоит примерно 550 евро). Мало того, существуют фирмы (частные) по обслуживанию нуждающихся в помощи пожилых людей. Они регулярно присылают своих служащих для уборки квартиры и других работ по дому, если нужно, сопровождают человека к врачу, в тот же социал, оказывают юридическую поддержку и т. д. Если этот человек получатель социальной помощи, все услуги оплачивает социал.

На мой взгляд (и не только на мой), социальная система Германии даже чересчур либеральна, допускает в ряде случаев наглое иждивенчество. Есть люди, которые не работают не потому, что нет работы, а потому что не хотят работать. Как пошутил один немец, можно уже учреждать ордена «10 лет на социале», «20 лет на социале». Есть и потомственные социальщики.

Чтобы было ясно, что такое немецкая социальная система, приведу две истории, попавшие в здешнюю печать в августе 2003 года. История первая. 11 лет назад 53-летний Рольф Я. потерял работу в банке, затем от него ушла жена, а вдобавок возникли проблемы со здоровьем. Он признался психиатру, что подумывает кончить счеты с жизнью. Тот поинтересовался, где ему легче всего живется и дышится. Оказалось, в Майами. Но на что там жить? Вообще-то, получатель социальной помощи должен жить в Германии, чтобы получаемые им деньги, по крайней мере, возвращались в немецкую экономику. Но есть в законе о социальной помощи параграф 119, пояснил психиатр, согласно которому при определенных обстоятельствах ее может получать и гражданин, живущий на чужбине.

Рольф уже 11 лет живет в Майами, получая от социального ведомства ежемесячно около 1800 евро, не считая стоимости ежегодных перелетов на курортное лечение в Германию и обратно. Так бы оно и продолжалось, но владелец дома, в котором Рольф снимает квартиру (60 кв. м.), решил повысить квартплату. Рольф тут же обратился в родной социал за увеличение пособия. Но на сей раз ему отказали, предложив подыскать квартиру подешевле. Тот возражал, ибо не хочет потерять контакт с друзьями  и вообще привык жить в двух минутах ходьбы от моря. Словом, дело дошло до суда второй инстанции и потому попало в печать. Бедняга вроде бы уже согласен переехать, но требует в этом случае денег на покупку и содержание автомобиля, чтобы ездить на пляж и к друзьям.

Как выяснила дотошная пресса, параграф 119 был введен в закон сразу после войны, чтобы живущие за границей немецкие граждане, в частности еврейского происхождения, которые по психологическим причинам или по болезни не могут либо не хотят вернуться в страну, имели средства к существованию. Но после войны прошло 59 лет, люди эти либо умерли, либо давно вернулись в Германию, а параграф остался. Им успешно пользуются некоторые граждане Германии и сегодня. В одной Южной Америке проживает 1055 таких немцев, которые обходятся казне в 5 миллионов евро ежегодно.

История вторая. Некто Карлхайнц Ф. 54 лет обратился в социал с просьбой оплатить ему приобретение виагры (он посчитал: на год – на 4500 евро), ибо после автокатастрофы и двух операций у него возникли затруднения с эрекцией, а они с женой мечтают о ребенке (до катастрофы как-то недосуг было заняться этим). Другие медикаменты помогают пдохо, к тому же его организм лучше всего переносит именно виагру. Социал отказал, в частности, потому, что Карлхайнц известен как алкоголик, и они опасались, что виагра ему нужна, чтобы продать ее и деньги пустить на пропой. Естественно, несчастный обратился в суд, который и обязал социал удовлетворить его требование.

А вот история от марта 2004 года. Гельмут Х., 43-летний автомеханик из Ансбаха, давненько сидящий на социале, подал в суд на это славное ведомство. Его супруга, таиландка по происхождению, еще в 2002 году улетела рожать к маме, на родину. Оплачивать стоимость авиабилетов на обратную дорогу ей и ребенку социал отказался, мотивируя тем, что родить прекрасно можно было и в Германии. И тогда Гельмут потребовал от социала оплачивать ему хотя бы раз в неделю услуги… проституток, так как без секса он теряет здоровье. Социал опять отказал, и Гельмут подал в суд, сначала – первой инстанции, а теперь – и второй. Самое смешное, что дело его беспроигрышное: даже если он проиграет, все судебные издержки и услуги адвокатов, согласно закону, оплатит опять же социал, ибо истец неимущий.

Выше я писал о том, что мы, социльщики, находимся на «дне» общества. Это не совсем так. В стране проживают еще сотни тысяч нелегальных иммигрантов, которые социального пособия не получают. Но умереть с голоду им тоже не дают. Я однажды был в лагере этих нелегалов: город устраивал для них концерт, в котором участвовала танцевальная группа, где танцевали и мои внуки. Больше всего в лагере чеченцев, но есть и азербайджанцы, армяне, курды, иранцы и многие другие. Некоторые здесь уже по 5-10 лет. Живут в металлических контейнерах, в которых летом жарко, зимой холодно, хотя есть электроотопление. Получают продуктовые пайки, небольшие карманные деньги. Не роскошествуют, конечно, но выслать их обратно на родину почти невозможно.

Я еще ничего не сказал о благотворительных организациях. Жена моего племянника, родившая в прошлом году ребенка, помимо указанного выше пособия от государства в размере 767 евро, получила (причем автоматически, без просьб с ее стороны) еще около 500 евро от «Karitas», католической благотворительной организации. В той же «Karitas» можно подобрать одежду для детей и  взрослых. Церковные организации регулярно выдают нуждающимся продуктовые пайки.

Не хотел бы, чтобы сложилось впечатление, что жизнь на Западе – это рай на земле. Здесь тоже есть проблемы. Так, недавний опрос показал, что 74% работающих, почувствовав недомогание, не идут на больничный, опасаясь потерять работу. Безработица, даже при весьма приличном пособии, вещь крайне малоприятная. Особенно серьезной бывает ситуация в небольших городах Германии: молодежь, окончив школу, не находит себе применения. Это очень напоминает картину, знакомую нам по городкам и поселкам России или Украины. Сильно бьет безработица по эмигрантам. Еще хуже положение, при котором добросовестный, но невысокой квалификации работник зарабатывает здесь нередко меньше того, что получает социальщик с семьей. Многие наши специалисты с высшим образованием вынуждены здесь соглашаться на малоквалифицированную работу, оплата которой не позволяет им даже полностью освободиться от опеки социала. Мало заботятся здесь о выявлении и воспитании детских талантов. В Союзе и даже в нынешней нищей Украине этому уделялось и уделяется больше внимания.

Мой оппонент говорит о «священной идее» справедливости, якобы присущей «советскому проекту», как о чем-то таком, чего больше нигде в мире и близко нет. Из его книги видно, что он многократно бывал на Западе. А что он здесь увидел: бездомного в Мадриде, который мочится, даже не поднимаясь со скамейки, на которой лежит [1, стр. 217]. Мне это напомнило детский стишок Маршака: «Где ты была сегодня, киска? – У королевы у английской. – Что ты видала при дворе? – Видала мышку на ковре».

Если уж зашла речь о бомжах, скажу: в Нюрнберге я за пять лет ни одного не видел. Говорят, они все же здесь водятся. Видимо,  своим внешним видом они настолько отличаются от украинских «коллег», что я их просто не распознаю. Но как тут можно ухитриться стать бомжем, мне понять трудно. Сергей Нырков, по роду службы занимающийся ими, нарисовал портрет [16] одного из опекаемых им бомжей. Тот считает себя ярко выраженной индивидуальностью, окружение «посредственностей»  его угнетает, с раннего детства испытывает отвращение к коллективу. Социал выделил ему вагончик, который обставлен приличной мебелью, подержанной, но первоклассной аппаратурой – от дарителей (здесь, чтобы у тебя забрали ненужную мебель или телевизор, надо еще платить). Книжки почитывает, большой философ, говорить с ним интересно. Работает, – когда пожелает, – в лесу, один, колет дрова на выделенном социалом участке. Периодически исчезает на пару месяцев: путешествует по Европе велосипедом или автостопом. А вот репортаж о бомжах из Дюссельдорфа [16а]. Обсуждается животрепещущий вопрос: куда податься бомжу, если социальной помощи не хватает? Первым делом в церковь, там в паре евро никогда не откажут. Но некоторые патеры, опасаясь, что бомжу деньги нужны на алкоголь,  а то и на наркотики, стали вместо денег выдавать специальные талоны, на которые можно прилично пообедать в «бомж-кафе» (есть тут и такие). Недовольны: «Мы взрослые люди, на что тратить деньги – наше личное дело». В тех же кафе бомжам предлагают подработать, помогая на кухне, – не хотят. Корреспондент беседует с 40-летним бомжем Штефаном: «Мне такая жизнь нравится. Квартиру я себе мог бы найти, мне бы социаламт оплатил. Только не хочется ничего искать. Разве что на зиму…»

А я вспоминаю, как в первую ночь нового 2001 года, перед самым нашим отъездом из Украины, в запорожский трамвай, в котором мы с женой ехали, зашел бомж. Конечно, весь грязный, дурно пахнущий. К нему тут же подскочила женщина кондуктор и потребовала, чтобы он немедленно вышел. На улице стоял изрядный мороз. Бомж просил разрешить ему проехать хоть несколько остановок. Мы с женой пытались его защитить, Да куда там, кондуктор была неумолима, и пассажиры, тоже, в основном, женщины, были на ее стороне. Кончилось тем, что на ближайшей остановке встал добрый молодец, взял бомжа в охапку и вышвырнул из вагона… Вспоминаю и передачу по ОРТ: бомж, посаженный дачниками на притороченную к собачьей будке цепь, – воровал на огородах картошку. А вот свидетельство [17] Сергея Никольского, доктора философских наук, тогда советника председателя Совета Федерации РФ: «13-летний Дима ударами палки по голове убил 35-летнего бомжа, покушавшегося на частную картошку. В поддержку мальчика дачники спокойно заявляли: «убивать их надо помаленьку». В других случаях бомжей травят собаками, раздевают донага, вымазывают в нечистотах и в таком виде водят по улицам. Четыре часа провисел на дереве у дороги труп 52-летнего безработного, повешенного дачниками, дабы отпугнуть других огородных воришек. В рот ему в виде кляпа был воткнут огурец. Никто из опрошенных корреспондентами не усомнился в правильности содеянного. И это люди, для которых урожай – не единственное средство не умереть с голоду. Что же до причин, то везде говорят о праве защиты «священной» частной собственности». И все это происходит в стране, которая кичится своей «духовностью» - в противовес погрязшему в стяжательстве Западу!