Евреи и «Советский проект», том 1 «Советский проект»

Часть 2. Идея братства народов

Глава 8

Братство братством, но вся слава – русская, и армия с флотом – тоже

Дружба дружбой, а табачок врозь

Русская пословица

Особенно поражает бестактность и прямое хамство многих русских политиков (и не только) по отношению к «братской» Украине. Черноморский флот – российский, Севастополь – город русской славы (встречалось мне и утверждение, что Грозный – город русской славы). Но в Союзе было четыре флота, и были они не российскими, а советскими, строились за счет всей страны. Почему же Украине не может принадлежать Черноморский, самый маленький из них и, к тому же, базирующийся на ее территории?

Вот адмирал Николай  Ховрин, бывший командующий Черноморским флотом, не мог скрыть своего возмущения предложениями Украины по разделу флота [76]: «Эти предложения настолько унизительны для России и всего русского народа… Вряд ли найдется хоть один честный и порядочный человек, знакомый с историей государства Российского,.. который мог бы оспаривать единоличные усилия России в действиях, направленных на укрепление южных границ нашего государства – присоединение Крыма, строительство, дальнейшее развитие и усиление мощи Черноморского флота, а также города-героя Севастополя – города русской славы и беспредельного героизма, прежде всего русского народа». Российский политолог Александр Пушков идет еще дальше [77]: «Украине левый берег Днепра и Крым вообще упали с неба». То есть уже как бы и сама земля украинская – земля русской славы. Как будто ни запорожского, ни левобережного казачества не было, не воевали они на этих землях, когда русскими здесь еще и не пахло. Удивительно, как русские не претендуют еще и на правый берег Днепра. А что, была же здесь когда-то Киевская Русь…

Я не спрашиваю, где в Российской империи города еврейской славы, хотя евреи тоже сражались в рядах российской (советской) армии. Но украинцы составляли в ней весьма заметную часть, участвовали во всех войнах империи. А в случаях какой-либо вспышки на южном театре военных действий их бросали в бой первыми, поскольку они всегда были здесь под рукой. Герой Севастополя матрос Кошка был украинцем с Виннитчины. В каждую оборону Севастополя кровь проливали тысячи украинцев. А Константин Затулин (из тех, кого Константин Боровой называет «круглосуточными патриотами», ныне он член рогозинской «Родины») нагло заявлял [78]: «Крым, за который Россия пролила реки своей и чужой крови, а украинское государство – несколько капель чернил в 1954 и 1991 годах». Будь я украинцем, этого одного было бы достаточно, чтобы бежать вместе со всей Украиной из империи: украинской славы, по Затулину, Ховрину и иже с ними, в чужом государстве никогда не будет, сколько пота и крови не проливай.

Но я был не совсем точен, когда сказал, что они не претендуют на правобережную Украину. Михаил Юрьев, в то время вице-спикер Госдумы России от партии «Яблоко», то есть демократ из демократов (и есть у меня подозрение, уж не еврей ли; знаем мы ведь «русских сверхпатриотов» из евреев) заявил [79]: «Украина и Белоруссия вообще не являются отдельными нациями. Это славяне, русские в широком смысле слова… Вопрос должен стоять не об интеграции, объединении, а о возвращении этих земель в состав Российской Федерации на правах аналогичных, скажем, Татарии». Хорошо, хоть не Тувы…

А знакомый нам уже К.Затулин, говоря о создании нового союза, заявил [80]: «Я считаю, что без определенного принуждения в отношении Украины это сделать невозможно». И всего через неделю [81] – во как припекло! – угрожающе развил свою мысль: «Нам не миновать рано или поздно пройти через испытание в отношениях с Украиной... Я молю Бога, чтобы это было мирное испытание, но оно неизбежно». И не постеснялся добавить: «Это так же верно, как то, что любая попытка в прошлом ли, в этом ли веке объединить Германию всегда связывалась с решением австрийского вопроса». Я знаю в ХХ веке только одну попытку «объединить Германию» – аншлюс Австрии в 1938 году… Обозреватель «Известий» Станислав Кондрашов рассказал [82] о своем посещении штаб-квартиры НАТО в Брюсселе. Один из его собеседников поделился впечатлениями от застольного общения с российскими генералами: «После пяти рюмок водки они заводили разговор о возврате Украины, после десяти – Польши».

Опрос, проведенный в 2001 г. в России фондом «Общественное мнение», относительно государственной принадлежности Крыма и Севастополя дал такие результаты [83]: 47% опрошенных ответили, что Москва должна любой ценой добиться возвращения полуострова, 53% дали такой же ответ по Севастополю. Комментарии не требуются…

Интересно проследить, как могут за короткое время измениться взгляды человека. В «Архипелаге ГУЛАГ», вышедшем в 1973 году, Александр Солженицын пишет о том, что большевики долго «внушали братьям, что они совершенно независимы и могут от нас отделиться, когда угодно. Но как только они захотели это сделать в конце войны, их объявили «бандеровцами», стали ловить, пытать, казнить и отправлять в лагеря. А «бандеровцы», как и «петлюровцы», это все те же украинцы, которые не хотят чужой власти… Мне больно писать об этом: украинское и русское соединяется у меня в крови, и в сердце, и в мыслях. Но большой опыт дружественного общения с украинцами в лагерях открыл мне, как у них наболело… мы обязаны отдать решение им самим – федералистам или сепаратистам, кто у них кого убедит. Не уступать – безумие и жестокость».

Но 17 лет спустя, в 1990 году, Александр Исаевич в своем труде «Как нам обустроить Россию» пишет уже нечто иное. Оказывается, это в Галиции «при австрийской подтравке были выращены искаженный украинский ненародный язык… и соблазн полного всеукраинского сепаратизма». Видно, раньше он этого не знал, но не совсем понятно, почему это его новое знание отменяет право украинского народа на самоопределение. Он, правда, и сейчас говорит: «если б украинский народ действительно пожелал отделиться – никто не посмеет удерживать его силой». Спасибо, конечно, но: «Откуда этот замах: по живому отрубить Украину (и ту, где сроду старой Украины не было, как «Дикое поле» кочевников – Новороссия, или Крым, Донбасс и чуть ли не до Каспийского моря)».

Но в тех краях, что стали зваться Новороссией, сроду и старой России не было. Обратимся к авторитету русского историка Василия Ключевского [84, т. 1, стр. 564, 567]: «В начале ХV1 в. южная степь, лежавшая между Московским государством и Крымом, начиналась скоро за Старой Рязанью на Оке и за Ельцом на Быстрой Сосне, притока Дона…При царе Федоре в исходе ХV1 в. возникла третья линия, чрезвычайно ломаная, точнее – представлявшая три ряда городов, постепенно углублявшихся в степь: Кромны, Ливны и Елец, Курск, Орел и Воронеж, Белгород и Валуйки…». Новороссия завоевывалась позднее, когда Украина уже вошла в состав России, и, значит, с участием украинцев. А если исходить из лингвистических критериев (что в слово «Новороссия» входит «Россия»), то ведь и Украина была в империи Малороссией. Или уважаемый Нобелевский лауреат тоже считает, что украинцы пролили за Новороссию и Крым только несколько капель чернил? 

Как говорил великий физик Максвелл, дьявол прячется в деталях: Украину, в крайнем случае, отпустить, но без Крыма, без левого берега. Сильно это отличается от позиции цитированных выше имперцев Пушкова, Затулина, Юрьева? И не известно Солженицыну, что в начале 20-х годов границы между республиками проводились, исходя из преобладающего населения в каждом из регионов? А то, что потом на место выморенных голодом украинских крестьян или сосланных крымских татар завозили русских, – это, уж извините, чистая колонизация. Я прошу еще взглянуть на приведенные в главе 6 данные о числе национальных школ в Украине 20-х годов. Нетрудно подсчитать, что русских школ было 7% от их общего числа. Логично предположить, что таков же был, примерно, и процент русского населения в Украине. А ныне русских в Украине 23%… 

Солженицын пишет: «Разнообразна эта обширность, и только местное население может решать судьбу своей местности, своей области». Вы намек поняли? Если уж придется-таки Украину отпустить, то предварительно следует провести в каждой области референдум, и в зависимости от результатов голосования определить, будет она принадлежать России или Украине. Так писатель хочет решить вопрос и с казахстанскими областями. А были охотники так же разобраться с прилегающим к России регионом Эстонии, где в городах в результате колонизации (простите – миграции) осталось 4% эстонцев. Как точно сказала простая русская женщина из Ростова (см. выше): «Себе ладу не даем и другим мешаем… у нас целая неустроенная Россия». Стремление побыстрее «разбавить» население Прибалтики, Казахстана, отчасти Украины русскими привело к обезлюдению и упадку многих коренных российских регионов. Более пятисот лет длится эта безудержная территориальная экспансия. И вот, наконец, стали задумываться «как нам обустроить Россию»…

Когда Солженицын сидел в лагере вместе с украинцами, он понимал, «как у них наболело», но прошло время, и он, как когда-то Ленин, посчитал, что «то был вчерашний день истории», верх взяла великорусская натура. Не помню уже, кто сказал: российская демократия кончается там, где начинается украинский вопрос. Как видим, там же кончается и простое человеческое сочувствие великороссов. Хорошо сказал американский исследователь украинского происхождения Солчанык: «Украина и украинцы появились на свет божий с одной единственной целью – «воссоединения» с Россией и русскими»...

Владимир Коваленко писал о том [85], что, претендуя едва ли не на все имущество бывшего Союза, Россия вместе с тем не берет на себя ответственность за его преступления, в частности, «за Чернобыль имени гениального русского академика Александрова».

Кстати, во всех случаях, когда воинская слава российской (советской) армии преподносится как «русская слава» (не «российская», не «советская»), это фактически признание того, что армия эта – русская. Да так оно и было. М.Сабитов [86] пишет: «Армия осознает себя чисто русской военной силой – дивизии, залившие кровью Тбилиси, Вильнюс и Баку, отказались в августе 1991-го повернуть оружие против сил, выступавших под русско-националистическими лозунгами, т.е. не стали воевать против своих». 19-21 августа 1991 г. я был в Москве, и у меня сохранился экстренный выпуск московской газеты «Meгаполис-Экспресс» от 20.08.91. Там солдат Таманской дивизии у Центрального телеграфа говорит корреспонденту: «Русские в русских стрелять не станут».