Евреи и «Советский проект», том 2 «Русские, евреи, русские евреи»

Часть 2. Один день, который потряс мир

Глава 9.

Бегство евреев из России и его последствия

От добра добра не ищут

Народная мудрость (русская)

Не было бы счастья, да несчастье помогло

Еще мудрость (еврейская?)

Погромы были самым ярким, но не единственным проявлением новой вспышки «любви» российского государства к евреям. Вот что пишет по этому поводу Вальтер Лакер [20, стр. 88]: «После убийства Александра II и вступления на престол Александра III ситуация резко ухудшилась. В результате „временных законов“, изданных в мае 1882 года (большинство из которых осталось в силе вплоть до падения царского режима) десятки тысяч евреев были изгнаны из деревень, в которых они поселились, а также из городов, находящихся за чертой оседлости».

Продолжает Пол Джонсон [17, стр. 416-417]: «В последующие 30 лет с 1881 по 1911 год антиеврейские действия развивались по следующему расписанию: 1882 год – майские законы; 1886-1889 годы – ограничения на право евреев заниматься определенными профессиями и сокращение территории черты оседлости; 1891 год – высылка свыше 10 000 евреев из Москвы; 1893-1895 годы – огромная высылка из районов, находящихся вне черты; 1894-1896 годы – введение спиртовой монополии, экономическая катастрофа для евреев; начиная с 1903 года – серия зверских погромов, в ходе которых евреев не только грабили, но и убивали».

Буровский назвал несколько иное число выселенных в 1891 из Москвы еврейских ремесленников – около 20 тысяч. Эту ситуацию надо себе представить. Жил и работал человек годами, а то и десятилетиями в Москве или другом городе вне черты оседлости и вдруг, безо всякой его вины, срывают его с насиженного места, заставляют бросить дом, наработанную клиентуру и отправляют куда-то, где ему, часто уже немолодому и обремененному кучей детишек, приходится начинать все с нуля. И прибывает он, портной или кузнец, в местечко, где уже есть 10 портных и 3 кузнеца, да и те с хлеба на воду перебиваются. С евреями в России этот «фокус» проделывали многократно. «Хлеб кушали» – писал Шульгин…

Начиная с 1881 года прессинг на евреев стал нестерпимым [17, стр. 417]: «В результате, начиная с 1881 года нарастающее давление на российских евреев привело к неизбежному результату – паническому бегству евреев из России на Запад…первый большой бросок в эмиграцию приходится на 1881-1882 годы. После высылки из Москвы в 1891 году эмигрировало 110 тысяч евреев, в 1892 году – 137 тысяч. После этого каждый год выезжало по 50-60 тысяч евреев. За год погромов (1905-1906) выехало свыше 200 тысяч». Буровский дополняет [4, т. 2, стр. 137]: «В начале ХХ века каждый год из России уезжало 150-180 тысяч евреев, и до 1914 года уехало в общей сложности 2 миллиона человек». Заметим: это не нынешний переезд в те же США, Израиль или Германию. Уезжали люди, что называется, на свой страх и риск, без знания языка, сплошь и рядом – без пригодной в новых условиях профессии. Чтобы миллионы людей решились на такой шаг, надо было поставить их на грань выживания.

Так оно и было. Еврейское население России в конце ХIХ – начале ХХ вв. росло ежегодно примерно на 100 тысяч душ [23, стр. 192]. Практически весь этот прирост приходился на города и местечки черты оседлости. К тому же туда, как мы видели, в царствование Александра III стали сгонять еврейских ремесленников из городов вне черты. Конкуренция между сонмами этих портных, сапожников, кузнецов, часовщиков становилась все отчаяннее, они просто не в состоянии были прокормить свои семьи. А тут еще погромы…

Утешил евреев Солженицын [5, том 1, стр. 284]: «Утвердилось говорить: преследование евреев в России. Однако – слово не то. Это было не преследование, это была: череда стеснений, ограничений, – да, досадных, болезненных, даже и вопиющих». Ну, давайте будем считать еврейские погромы не «преследованием», а только «чередой стеснений». А акты, подобные изгнанию тысяч еврейских ремесленников с семьями из Москвы, – опять же не «преследованием», а возмутительными, но все же «ограничениями». Правда, сразу полегчало?

Кожинов пытается доказать [2, т. 1, стр. 112-113], что «эмиграция в своей основе явно была вызвана не погромами, а совсем иными причинами». Массовая эмиграция евреев из России началась точнехонько в год массовых погромов, а историк пытается нас убедить, что это чистое совпадение. А как он доказывает, что дело не в погромах? Вот как: «Хорошо известно, что именно торговцы были первыми и главными жертвами погромов», а среди эмигрантов торговцев было мало, «еврейская эмигрирующая масса почти целиком состояла из бедняков», а именно из «мелких ремесленников и людей, находящихся в личном и домашнем услужении».

Что торговцев громили первыми, – может быть, но что погромы ими никак не ограничивались – это уж точно. А вот то, что «эмигрирующая масса почти целиком состояла из бедняков» – святая правда, но зачем же он тогда пытается опровергать (там же, стр. 135) суждение, что евреям в России приходилось буквально бороться за выживание? И что это за деление евреев на «торговцев» и «бедняков»? Это примерно то же, что «мама еврейка, а папа юрист». Кожинов пишет (стр. 112), что «В Российской империи торговцы составляли 38,6% еврейского населения». По его мнению, они все были купцами первой гильдии? Подавляющее их большинство составляли мелкие лавочники, а то и мельчайшие «дельцы», торгующие вразнос на рынках и в других местах квасом и всяческой мелочью. Конкуренция между ними была еще ожесточеннее, чем между портными, сапожниками, часовщиками. Так что торговцы и составляли добрую часть еврейских бедняков.

И еще один довод использует Кожинов (там же): «К. Форнберг убедительно доказал, что в конце XIX – начале XX века рост эмиграции евреев из России в США целиком и полностью соответствовал росту их тогдашней эмиграции в США вообще (то есть из любой страны) и, более того, росту всей европейской (а не только европейских евреев) эмиграции в США». И не заметил высокоученый муж, что сам расставил себе ловушку: правильно, из Европы в равной мере эмигрировали в США не только евреи, но и «лица коренных национальностей» – по самым разным причинам, а из России бежали почти исключительно евреи.

Куда конь с копытом, туда и рак с клешней: вот и Кара-Мурза долдонит [1, стр. 69]: «Аномальный страх перед погромами был создан средствами идеологии недавно, после войны, когда реальное знание о погромах начала века было уже утрачено… А в начале века страх был адекватным, никто от погромов не эмигрировал,.. уезжали евреи-бедняки, да и то немного». Конечно, немного – всего пара миллионов. А вот и «доказательство»: «В 1897 г. в России насчитывалось 5,06 миллиона евреев, а в 1917 г. 7,25 миллиона». Цифры, как это часто бывает, передраны Кара-Мурзой у Кожинова (стр. 112). Кожинов, в отличие от Кара-Мурзы, ссылается на их источник – некую энциклопедию «Народы СССР», изданную в Москве в 1994 году.

Мне уже встречалась у него ссылка на этот источник, и его надежность уже тогда вызвала у меня сомнения. И в данном случае первая цифра (5,06 млн. в 1897 г.) верна, а вторая (7,25 млн. в 1917 г.) – ложная. Кожинов мог бы и сам убедиться в этом. Он пишет (стр. 112), что прирост еврейского населения России составлял в тот период «75-100 тысяч человек в год». Простым умножением получаем за 20 лет прирост в 1,5 – 2 млн. Нетрудно подсчитать, что даже в том случае, если бы из России не сбежал ни один еврей, их к 1917 году и тогда не набралось 7,25 млн., а от 6,56 до 7,06 млн. душ. Но сам же Кожинов утверждает (там же), что только в США и только за 1900-1913 годы эмигрировало 860 тыс. российских евреев. Отняв эту цифру, в остатке получаем 5,7 – 6,2 млн. человек. Если учесть, что евреи из России бежали не только в США, а кто куда мог, и не учтена еще эмиграция за 1897-1899 годы, реальное их число в России к 1917 году следует оценить в 5 – 5,5 млн. человек. В серьезном исследовании [23, стр. 193] число еврейских жителей России в 1915 году оценено в 5,45 млн. Практически ту же цифру называет Джонсон [17, стр. 417]: «В 1914 году в России все еще проживало пять с половиной миллиона евреев». Буровский пишет [4, т. 2, стр.169], что «в 1914 году евреев в империи – больше 5 млн.» Видимо, реальная цифра – около 5,5 млн.

Таким образом, Кожинов, и вслед за ним Кара-Мурза, приписали России 1917 года миллиона 1,5 – 2 «лишних» евреев – чтобы показать, что им в империи не так уж плохо жилось. Еврейское население России в ХIХ веке и, возможно, в начале ХХ века действительно росло быстрее, чем русское. Но что это доказывает? Перепись 2002 года в России показала, что со времени предыдущей переписи 1989 года среди всех народов России темп роста населения самым высоким был… у чеченцев. Есть еще вопросы? 

У Солженицына рост еврейского населения вызывает сочувствие российскому правительству [5, том 1, стр. 146]: «Только один этот быстрый численный рост, без всех остальных сопутствующих особенностей еврейского вопроса, – уже ставил перед Россией большую государственную проблему. – И тут необходимо, как и всегда во всяком вопросе, постараться понять обе точки зрения». Автор призывает нас к объективности. А вот как он эту объективность понимает: «При таком экстра-росте российского еврейства – все настоятельнее сталкивались две национальные нужды. Нужда евреев (и свойство их динамичной трехтысячелетней жизни): как можно шире расселиться среди иноплеменников, чтобы как можно большему числу евреев было бы доступно заниматься торговлей, посредничеством и производством. А нужда русских, в оценке правительства, была удержать нерв своей хозяйственной жизни, развивая ее самим».

Но, как сплошь и рядом у него в этой книге случается, он сам себе противоречит. Он приводит  (стр. 119) свидетельство Лескова о том, как в 1840-е годы «…евреи появились в великорусских помещичьих деревнях с предложением своих услуг… и везде торговали и работали. Еврея отсюда не только не гнали, а удерживали… Местные обыватели постоянно привечали и укрывали евреев-ремесленников… Местные власти тоже везде им мирволили, ибо и для них, как и для прочих обывателей, евреи представляли значительные удобства… Дело дошло до того, что пришлось устанавливать штрафы с помещиков Великороссийских губерний за проживательство у них евреев». То есть русские люди не так уж стремились непременно самим «развивать нерв хозяйственной жизни», но русскому правительству, как обычно, «было виднее»…

Солженицыну, как и всем русским юдо-озабоченным, следовало бы «постараться понять» «неумолимый ход истории». Как можно более широкое расселение евреев по территории империи было в интересах не только самих евреев, но и всего ее населения и России как государства. Да, это население могло и само «развивать нерв своей хозяйственной жизни», но – гораздо медленнее, чем это происходило с участием евреев. Это его непонимание связано с другой особенностью русского сознания, на которую указал, кстати, Буровский (см. главу 15): «Фактор времени часто мало понятен россиянину, даже ученому». Тот самый «неумолимый ход истории» требует не просто развития производительных сил общества, но развития достаточно быстрого. Совершенно очевидно, что этого не понимает Шафаревич, но, выходит, и Солженицын этого не понимает.

Но вот что еще интересно. Обычно он в своем описании русско-еврейских отношений следует за Василием Шульгиным, порой просто рабски. Но иногда он в упор «не замечает» того, что говорит Шульгин [14, стр. 212]: «Но вот что можно утверждать с несомненностью. Если имелось в виду защищать южнорусский народ от еврейства, то „черта оседлости“ была с этой точки зрения странной мерой. Ибо для нас, южан, конечно, выгоднее было разгрузить от евреев наш край, чем принудительно мариновать их у себя».  

Ну, такую простенькую мысль мэтр русской словесности должен бы понять: если евреи мешают коренному населению «развивать нерв своей хозяйственной жизни», почему же все их зловредное влияние должно быть обращено исключительно на несчастное «южнорусское» население? Рассредоточить их по всей территории империи, глядишь, не так тяжко будет их иго…

Так что же такое призывал нас Солженицын «постараться понять» в «точке зрения» российского правительства? Что в этой «точке» заслуживает понимания?