Вадим ЗАЙДМАН

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Родион был по уши влюблён. В Инну Малышеву из своего же, 7-а класса. Та, правда, ничего об этом не знала и ничем не выделяла его среди остальных мальчишек. Родион же долго таил любовь в себе, мучился, смея лишь украдкой смотреть на девочку и мечтать. Сдерживаемые чувства угнетали его, он понимал, что должен сделать решительный и мужественный шаг. Мальчик долго готовился к нему, но всё откладывал, откладывал... Но вот сегодня он, кажется, решился. Всерьёз.

Был слепящий морозный день. Накануне щедро сыпал снег, кроя чёрное и неприглядное. Дома, улицы, дворы, будто отремонтированные, были выбеленными и нарядными. Словно добрый волшебник, одаряя людей хорошим настроением и зажигая снег, скользило по небу весёлое солнце. В такой день нельзя было не любить.

Родион самый первый переоделся после физкультуры (в субботу она была последним уроком), и скорее выскочил во двор, чтобы не упустить Инну. Пытаясь придать своему лицу совершенно равнодушное выражение, мальчик прогуливался по дорожке, поглядывая на крыльцо. Через минуту Родион почувствовал, что его бьёт дрожь. Он попрыгал на месте, потопал ногами, но дрожь не унималась — она-то была не от холода. Тогда мальчик прислонился к дереву, которое тут же припорошило снежком его шапку, пальто.

Родион ждал. Он в который раз перебирал в уме варианты — пригласить в кино, в кафе, пойти погулять и т.д. — и никак не мог ни на каком остановиться. Впрочем, главное сейчас — когда появится Инна — не струсить, подойти, а там разговор как-нибудь завяжется.

Мимо беспечно и весело текли школьники, радуясь предстоящему выходному. Вот, наконец, появились пацаны из 7-а.

— Родька! — закричал его дружок Сашка Стрельцов. — А мы в киношку идём. Пошли?

Родион помотал головой.

— Не... Не могу.

— Ну смотри. А в хоккей вечером пойдёшь играть?

— Не знаю.., — неопределённо промямлил мальчик, боясь, что вот сейчас выйдет Инна, и Сашка ему всё сорвёт.

— Ну ладно, — Сашка махнул рукой и побежал догонять ребят. — Я зайду потом за тобой, как на каток буду идти.

Родион машинально кивнул, глядя ребятам вслед, затем так же машинально взглянул на школьное крыльцо — и его словно ударило током: Инна уже спускалась по ступенькам! Э, чёрт, а вот этого он не предусмотрел: она была не одна, с подружкой! Весело щебеча, девочки приближались к нему, а он словно прирос к стволу дерева.

— Родион, ты что? Ждёшь кого? — лишь на мгновенье взглянув на мальчика, мимоходом бросила Инна и пошла дальше, взбрызгивая сапожками снег, и осколки его, разлетаясь, бриллиантами вспыхивали в лучах солнца. Мальчик ошарашенно глядел вслед, не зная, что предпринять. Мысли теснились в его голове, одна глупее другой. Не подходить же, в самом деле, пока Инна с подругой! Но ведь он уже настроился, в другой раз, возможно, он не решится! Озноб перестал бить Родиона, ему стало жарко. Он расстегнул все пуговицы на пальто, стащил с шеи шарф и сунул в портфель. А Инна удалялась всё безвозвратнее, словно монетка, брошенная в глубокий колодец.

Родион тяжко вздохнул и, наконец, отделился от дерева. Он побрёл за девочками, соблюдая такую дистанцию, чтобы не быть ими замеченным. Он надеялся, что за воротами школы подружки расстанутся и пойдут по домам — но нет, они и дальше пошли вместе, и мальчик поплёлся следом, уже ни на что не надеясь.

А девочки пошли по магазинам. Была суббота, они совсем не спешили домой и, как все женщины, по магазинам ходить любили. А Родион как раз этого терпеть не мог, когда мама брала его с собой в такие походы, ему это было хуже каторги.

Девочки обошли все магазины в округе, не замечая за собой «хвост». В «Универсаме» попили коктейль, затем на улице купили мороженое. Родион тоже не удержался, купил и себе — всё же голоден был, да и вообще, по части мороженого он был большой любитель. И вот, надо же, протягивая продавщице деньги, он ещё держал в поле зрения Инну и подружку, но стоило ему на мгновенье отвлечься, пока он разворачивал мороженое, поднял голову — никого. Вернее, кругом мельтешили люди, очень много людей, но девочек не было. Родион бросился бежать по улице. Пробежал квартал — девчонок и след простыл. Но не могли же они за минуту уйти так далеко! Сделав столь замечательный вывод, мальчик сообразил, что подружки — опять же — зашли в какой-то из магазинов. Но в какой? Тут и «Галантерея», и «Обувь», и «Гастроном». А на той стороне: «Электроника», «Хозтовары», «Овощи-фрукты» и снова — «Гастроном». Зажав в руке начавшее подтаивать мороженое, Родион обежал все магазины — как сквозь землю провалились. Отчаявшись, мальчик со злости в несколько глотков съел обжигавшее горло мороженое. Было обидно.

...Дверь открыла мама. Наверное, у него был диковатый вид, потому что она всплеснула руками и отступила назад.

— Господи, Родя, что с тобой? Ты почему такой расхристанный? Что у тебя за вид? А где шарфик? С ума сойти — в такой мороз ходить с голой шеей! Ты же заболеешь! Да у тебя глаза красные! Уже заболел?! Лёня, иди посмотри на своего сына!

Во время этого краткого, но эмоционального монолога Родион хлопал глазами, ничего не пытаясь возразить — он всё ещё был расстроен и мыслями очень далеко. Вышел из комнаты отец, с любопытством окинул сына взором и, усмехнувшись, выдвинул свою версию:

— Ничего, мать. Он, наверное, с подружкой своей гулял. А что? — Уже взрослый! — это предположение, весьма недалёкое от истины, привело Родиона в чувство. Он вспыхнул, пробормотал что-то невнятное в ответ, сбросил поскорее пальто и прошмыгнул в спальню. Там он сел на диван и отдышался, пытаясь привести в порядок мысли и чувства.

Случилось так, что для родителей не был секретом предмет сердечной страсти сына — как-то мама, убирая у него на столе, наткнулась на фотографии Инны (на каком-то общественном мероприятии Родион фотографировал свой класс и, пользуясь случаем, под шумок несколько раз «щёлкнул» и Инну). Мама, встревоженная, рассказала о находке отцу, но тот отнёсся к этому спокойно — сын уже взрослый, пусть дружит с девочками. Так что Родиону, в общем-то, не препятствовали, только родители, кажется, всерьёз почему-то считали, что он уже вовсю гуляет с Инной, и отец не упускал случая, чтобы поиронизировать над сыном по этому поводу, от чего мальчик всегда смущался и предпочитал тут же исчезнуть.

За обедом мама пристально смотрела на Родиона. Тот вовсю шмыгал носом, из которого предательски текло.

— Ну-ка, дай свой лоб, — сказала мама, только Родион выпил компот и поднялся из-за стола. — Так я и знала! У тебя же лоб горит!

Пришлось мерить температуру. Родион пустился на всякие хитрости, но ничего не помогло. Ртуть безжалостно доползла до отметки 37.4.

— Вот, доигрался. На улицу сегодня не пойдёшь, будешь лечиться, — неумолимо произнесла мама.

— Ну да, мы сегодня в хоккей идём играть, — пролепетал мальчик, понимая, сколь неубедителен его довод.

— Какой хоккей?! Ты с ума сошёл! С такой температурой — и в хоккей играть!

— А что? Подумаешь — 37.4! Ну, чуть повышена. Не 39 же!

— Этого ещё только недоставало! Вот если ты пойдёшь играть в хоккей, у тебя точно будет 39!

— Ну, мам, я сейчас попью горячего чаю, даже две чашки, даже с малиной, потом очень тепло оденусь и не простужусь. Честное слово!

— Нет-нет, я даже слышать ничего не хочу! Сегодня будешь лечиться. И лучше бы уроки сделал на понедельник.

— Ну да, завтра успею.

В общем, разговор закончился безрезультатно. Родиона оставили одного в комнате, он взял приключенческую книжку, стал читать, увлёкся и, может, забыл бы о хоккее, но в пять часов за ним зашёл Сашка Стрельцов. Увидев друга с клюшкой и коньками в руках, Родион вновь загорелся хоккейной страстью и бросился к маме:

— Мам, ну пожалуйста! Вон же, Сашка за мной зашёл, я же ребят подведу! Ну, хоть на часок! Я надену всё, что ты скажешь.

Маме и жалко было сына, но не могла она его отпустить больного на улицу. А Родион не унимался, настаивал.

— Ты знаешь, Родя, — тихо, чтоб не услышал Сашка в коридоре, сказала мама, — только что звонила Инна Малышева, она там не может что-то решить по домашнему заданию. Она скоро придёт, чтоб ты ей помог.

Родион так и застыл с открытым ртом. В голове всё перевернулось. Инна? Придёт? К нему?! Да может ли такое быть? Только огромным усилием воли мальчик не выдал ликования, его охватившего. Впрочем, и так всё стало ясно, когда он вышел к Сашке и без тени сожаления сообщил ему, что в хоккей играть не пойдёт, поскольку простудился. Потом он ушёл в спальню, упал на диван и зарылся с головой в подушку, сжав изо всей силы зубы, чтоб только не закричать, не запрыгать от радости.  Сознание его в эти минуты,  точно,  помутилось от восторга — он даже не задумался над тем, почему, если звонила Инна, не позвали к телефону его... В голове Родиона уже мечтательно вырисовывались картины, как, сделав уроки, он пригласит Инну в кино, и мама тогда не сможет не разрешить ему, это уж точно.

И вдруг, пронзённый ужасной мыслью, мальчик вскочил с дивана: а вдруг он тоже не сможет решить домашнего задания?! То-то будет стыдобища! Родион тут же сел за стол и в течение немногим более получаса сделал и математику, и русский язык, и даже географию, заданные на понедельник — мальчик ведь не знал, с каким именно предметом Инна не может справиться! Он сам разобрался со всеми вопросами и в кратчайший срок, чего раньше с ним никогда не бывало. Мама, заглянув в комнату, поразилась: она вообще не помнила, когда её сын делал уроки на понедельник в субботу!

Сделав уроки, Родион аккуратно сложил все книжки и тетрадки, навёл порядок во всей(!) комнате и потом сел на диван. Инны всё не было. Ожидание становилось невыносимо. Не выдержав, Родион перешёл в большую комнату, где работал телевизор, сел на стул и уставился на экран. Как раз передавали хоккей, но мальчик смотрел, не выказывая никаких эмоций при забитой или, наоборот, едва не забитой шайбе, что было так на него не похоже! Внутри всё было натянуто, он напряжённо думал лишь об одном: когда же она придёт, не помешало ли ей что, не передумала ли она? Чем дальше шло время, чем темнее становилось во дворе, тем более таяла надежда, но Родион упрямо цеплялся за неё, не замечая, что мама виновато ходит вокруг него, не зная, как подойти. Наконец, не выдержала:

— Родя, ты меня извини, пожалуйста. Это я придумала насчёт Инны — я просто не знала, как остановить тебя, чтоб ты не шёл на каток...

Всё, что только мгновенье назад было напряжено, оборвалось. В глазах потемнело. Родиону показалось, что вокруг него образовался космический вакуум, что он один во вселенной. Он поморгал, встал, растерянно взглянул на притихшего отца, на мать и, чувствуя, как на глазах выступают слёзы, тихо ушёл, ничего не сказав, боясь, чтоб не заметили его слёз. Он закрылся в своей комнатке и, не включая свет, подошёл к окну и уткнулся лбом в холодное стекло. Так долго стоял он, не двигаясь, с застывшими слезами на глазах.

А там, внизу, сквозь деревья, словно огромная луна, горел каток, на котором беспечные и весёлые пацаны гоняли шайбу.

  Художник Любовь Першакова