Культура и антикультура
«Репутация Табакова умерла 8 июля 2015 года», полагает Игорь Яковенко. 8 июля 2015 года Олег Павлович, отвечая на вопрос телекомпании РЕН-ТВ, много чего наговорил об Украине и ее гражданах, в том числе отозвался о них, как о второсортной нации: «Они в каком-то смысле убогие».
Мерзость, конечно, первостатейная – если уж говорить об убожестве, то в первую очередь его следует отнести к тем, кто потребляет и усваивает фашистско-имперское варево зомбоящика. Когда же это варево потребляется и ретранслируется деятелями культуры, всенародными любимцами, тогда остается развести руками – убожество элиты, тех, кто призван сеять «разумное, доброе, вечное», производит особенно тяжелое впечатление. Даже если на самом деле он так не думает, ситуацию не спасает. Во-первых, как говорила героиня Лии Ахеджаковой в «Гараже» – «И вы подумайте, ведь речь идет не об угрозе жизни, не о свободе…» Во-вторых, как свидетельствует Игорь Яковенко, Табаков, вместо того, чтобы отделаться общими словами или отшутиться, говорил об украинцах много и от души.
Что же касается собственно репутации, то как она могла умереть 8 июля сего года, когда на самом деле это случилось много раньше? В моих глазах она умерла не позднее весны 2012 года, когда я увидел фамилию Табакова в списке доверенных лиц Путина. Летальный исход репутации был подтвержден в прошлом году, когда Олег Павлович подписал письмо деятелей культуры в поддержку аннексии Крыма и вообще политики Путина в отношении Украины. Или теперь репутация упала ниже нуля (думали, что достигли дна, но снизу постучали)?
Но если бы случай Табакова был исключением! Настоящая катастрофа в том, что этот процесс коснулся большинства деятелей культуры. Число тех, чья репутация устояла, намного меньше тех, кто давно похоронил свою репутацию и даже не скорбит о ней.
А собственно Табаков меня не удивил.
Еще в 2007 году мы опубликовали в «Рубеже» большой материал кинорежиссера Марка Айзенберга о съемках «Семнадцати мгновений весны». Марк Айзенберг, к сожалению, умерший два года назад, эмигрировал в Германию и жил в Нюрнберге, а в свое время работал с Татьяной Лиозновой, был вторым режиссером. В воспоминаниях Айзенберга о съемках фильма было много интересных подробностей, неизвестных широкому зрителю. Был там кусок и о Табакове. Вот этот отрывок.
Уже после окончания фильма она (одна из актрис второго плана в фильме. – В. З.) встретила меня как-то в коридоре студии и начала жаловаться: «Вот письмо получено из Швейцарии на адрес вашей картины, а никто не хочет за него расписываться – ни Лиознова, ни директор. Возьми хоть ты. Вот, подпишись». Я взял и подписался. Потом побежал к переводчикам и прочитал переведённый текст: «Господин Табаков! Спасибо Вам большое за создание на экране образа нашего незабвенного дяди и дедушки! Он был именно таким добрым и талантливым. В любое удобное для Вас время мы готовы принять Вас у себя на вилле, и оказать достойное Вашего таланта гостеприимство. Семья Вальтера Шелленберга». Я узнал, когда Табаков будет на студии и в этот день поймал его возле съёмочного павильона. Он взял конверт и письмо с переводом, всё внимательно прочитал и очень строго приказал мне: «Немедленно порвите это письмо, и чтобы никто никогда о нём не знал!» Я и порвал письмо и перевод на мелкие клочки и выбросил в урну.
Но это еще не вся история. Игорь Яковенко приводит цитату из Виктора Шендеровича о Табакове, относящуюся к началу 2000-х. У меня тоже, в качестве виньетки, есть свидетельство от Виктора Анатольевича.
Когда, после выступления перед нюрнбержцами, которое организовала наша газета, я пересказал ему эту историю с письмом, он несколько удивился и сказал, что им, студентам «Табакерки», Олег Павлович с гордостью рассказывал о приглашении от родственников Шелленберга. И показывал конверт с иностранными марками, который он сохранил.
Игорь Яковенко сравнивает нынешнего Олега Табакова с сыгранными им голубым воришкой Альхеном и мисс Эндрю из «Мэри Поппинс»: «Все богатство театральных и кинематографических образов и ассоциаций, связанных с Олегом Табаковым, в диапазоне от Ильи Ильича Обломова до кота Матроскина с Суходрищевым, сузится даже не до Шелленберга, а до голубого воришки Альхена и мисс Эндрю, которые будут отныне восприниматься не как роли, а как истинная суть Табакова». По-моему, сравнения не точны и даже не справедливы. Все-таки Олег Павлович не воришка.
А вот роль Табакова, которую Игорь Александрович не вспомнил, и которая, на мой взгляд, точно отражает нравственную трансформацию артиста, это роль Александра Адуева из «Обыкновенной истории» Гончарова, спектакле театра «Современник» (на пленку спектакль снят в 1970 г.).
Каким наивным юношей прибыл покорять Петербург Александр в начале действия! Романтический, весь воздушно-возвышенный, свято верующий в любовь и дружбу. И кем он предстает в конце, пообтертый своим умным и циничным дядюшкой (Михаил Козаков), да и всеми реалиями петербургской жизни пообтертый. Может быть, кто-то вспомнит блестящую финальную сцену, когда он, крупным планом, идет, идет, идет по Петербургу, решительными шагами рассекает Петербург, и ни один мускул не дрогнет на его лице! И не сыщете на нем и следа бывшей восторженности – лишь намертво застывшее тупое выражение. Никакой рефлексии.
Мог ли предполагать молодой тогда еще Олег Табаков, что он провидчески играет себя самого?
Обыкновенная по нынешним временам история.
Валим Зайдман